Конкурс писателей "Глазами мутантов".

Зона – аномалия на нашей планете? Для кого то это место для быстрого заработка, для кого-то место, где он действительно нужен, для кого то убежище от властей, а для кого-то дом…

Зверь мчался через лес так, что казалось, земля летит ему под ноги сама по себе. Неведомая, непонятная ему сила гнала зверя вперед. Зверь чувствовал только голод и жажду, но тот, кто пытался овладеть его сознанием, побеждал, заставляя время от времени забывать обо всем, но все равно — зверя вели инстинкты. Бессознательные и смутные. Он знал, что надо бежать вперед, что там, за последней полосой леса, в городе, его ждет нечто очень важное. Зверь не знал слова «город», он вообще не знал слов, но смутный образ сидел в его мозгу. И все время хотелось есть. И то, что эта сила влекла его, не давая утолить голод, делала голод еще сильнее. Резко остановившись в своем непрерывном движении, он припал к роднику, бившему из земли посреди деревьев. Утолив жажду, от чего жрать захотелось еще сильнее, зверь опять бросился в направлении видневшихся впереди первых домов.
Он ничего не видел, Зона вела его к цели. Нет, не к цели, к смыслу жизни. У каждого он есть, только у каждого свой. Люди выбирают его сами, а мутант лишён этого права, и нет того, кто сможет его вернуть.
Стоп. Шорох кустов позади, заставил зверя остановиться. Мутант был слеп, но он чувствовал присутствие существа, которое было у него за спиной. Изо рта потекли слюни от безумной жажды крови. Его жёлтые клыки, с застрявшей между зубами пищей, жаждали отведать тёплой, сочной плоти. Естественно зверь не мог думать, но инстинкт думал за него. Мутант чувствовал, как жертва подбирается к нему, он чувствовал вибрацию земли, на которой стоит, чувствовал каждый шаг, каждый вздох, каждое моргание глаз своей будущей жертвы. Зверь стоял не подвижно, ждав подходящего момента для нападения. Щелчок по предохранителю. Мышцы медленно начали сокращаться. Мутант отлично слышал, как его незапланированная жертва поднимала на него оружие. Глаз человека смотрел в прицел, и оставалось пара секунд. Что такое пара секунд в понимании человека? Мгновение? Что-то быстрее мгновения? Ни кто не даст точного ответа. Для зверя это была вечность. Да, да, именно вечность. Не знавшая ни начала, ни конца во времени, но содержавшее за раз, в одном неразделимом акте, всю полноту своего бытия.
Выстрел. За эти секунды мутант успел отвести голову, повернуть своё изуродованное тело на 180 градусов и прыгнуть на свою жертву. Человек не как не ожидал такой стремительной реакции. Мозг человека привык думать, просчитывать свои действия, а зверь не умел думать, он умел только действовать. Мутант вцепился в горло человека, прокусывая артерию за артерией. Жертва пыталась брыкаться, откинуть зверя от своего горла, но чем больше человек кричал и изворачивался, тем сильнее была хватка мутанта. Всё происходило гораздо быстрее, чем я описывал, не за минуты, а за секунды. Наконец душа жертвы ушла из этого мира, а мутанту только оставалось отпраздновать свою победу. Но мутант не знал ни радости, не сожаления, а его инстинкты знали лишь голод.
К пиру присоединились братья. Те, кого он ни когда не видел, но знал, как себя самого. Они вкушали куски не остывшей плоти, обливая себя тёплой кровью. Зверю было так хорошо, но его цель не давала ему покоя. Закончив на половине, он громко рявкнул на своих собратьев и отправился в путь. Но не какого пути не было, это всего лишь иллюзия, которую создавал мозг зверя. Город звал его, звал к себе. Что-то важное он скрывал, что-то нужное.
Зверь был таким свободным, таким… непринуждённым. У него не было проблем, забот, лишь бездумная цель, которую поставила ему Зона. Лишь Зона знала, что ждёт его в мёртвом городе…

Это случилось после одной удачной вылазки, когда я, сытая и довольная, возвращалась в логово. Охотничьи угодья в моём случае приходятся на довольно большом удалении от места ночлега, так как характерные запахи отпугивают осторожную дичь от праздного шатания вблизи столь опасного существа, коим являюсь я — их сосед сверху в пищеварительной цепи. Странные звуки я заметила загодя, ещё не увидев, но уже осознавая их источник – такие издают гадкие двуногие твари, что частенько умудряются жалить и кусаться издали. Я припала к земле принюхиваясь…
У костра, характерно пофыркивая и бубня, сидели трое особей. Созерцание их мало что могло мне сказать, а вот запах меня заинтересовал. Запах этот исходил от одной из фигур, сидевшей чуть поодаль от остальных – она не пахла вонючим дымом, как две первые, которые этот дым испускали изо рта. От нее исходил призрачный, казалось бы, аромат, и он дурманил меня…

***

Когда-то так пахла моя приемная мать, такая же двуногая тварь, как и эти. Она гладила меня за ушами и терлась щекой о мои щеки; изредка, когда никто не видел, чмокала в нос. А я в ответ вылизывала ее лапки, странные лапки без когтей. А еще она всегда разговаривала со мной – совсем не так, как они общаются между собой. Она шептала мне что-то на ухо, и иногда я даже улавливала свое прозвище - Яссссься. Как же мне не хватает ее голоса...
Поначалу она казалась такой огромной и сильной, что у меня не возникало сомнений в её способности защитить меня от всех невзгод этого мира. Но в один из дней такие же двуногие твари неожиданно схватили меня за шкирку, а ее отбросили в сторону, как котенка. Она бежала следом, что-то кричала, но ее не подпускали близко и отталкивали. Раньше я никогда не слышала, что бы мама так кричала. Из-за ее криков и волнения я тоже встревожилась, продолжая, однако, надеяться на то, что всё происходящее лишь часть какой-то непонятной мне забавы.
Через какое-то время я оказалась в странном помещении, в котором отовсюду бил свет. Я не понимала что со мной делают: привязывались какие-то веревки, затягивались ремни, щёлкали зажимы. А потом вдруг стало больно... Очень больно. Болела то голова (казалось, что в нее впивается огромный коготь), то все тело разом, словно меня пинали и били (хотя это было вовсе не так). Моментами же доходило до того, что всё вокруг словно распадалось на сотни частей, колючих осколков, режущих все мои органы восприятия... А еще я понимала, что мне пытаются что-то скомандовать. В ответ я шипела.
Один из моментов окончательно лишил меня сил: кто-то из них подошел слишком близко, чтобы я могла дотянуться. Толчок произошёл где-то на уровне рефлексов, моё искалеченное тело выгнулось, я рванулась вперёд, вцепилась одной челюстью прямо в горло, а второй в морду. И снова обжигающие свет и боль, которым не было конца…
Очнулась я от шипения и мяуканья. Шипела я сама. Шипела на всё и всех, не подпуская к себе двуногих чужаков. Мяукала тоже я, жалобно подзывая ту, что не смогла защитить меня от этого кошмара. Тело саднило, голова болела, а вокруг всё не переставали о чём-то говорить эти двуногие твари . Каждый звук, который они издавали, отдавался в моей голове словно ударом. Вскоре чужаки впустили мать, и хотя я ждала ее, но первым делом зашипела и даже попыталась цапнуть за руку, хотя сил укусить уже не было. Она напоила меня водой, даже собиралась покормить, но ей не разрешили, а вскоре вновь выставили вон.
Но я ждала. Я ждала её, и она вернулась, отцепила от меня какие-то проводки, расстегнула ремни, завернула в тряпку, которая пахла так же, как и она сама. Я было собралась ей пожаловаться, но, услышав еле слышное шипение, поняла – угроза рядом и надо затаиться. Она взяла меня на руки и бережно прижала к себе. Я же в ответ вцепилась в ее одежду, чтобы не свалиться, уткнувшись одной мордой ей в плечо, а второй прижавшись к щеке. Мы тихо-тихо ушли: сначала из здания, а затем все дальше и дальше...
По ее щекам стекала влага, которую я слизывала под нежный шёпот: «Ясссьссенька, что они с тобой сделали... Выходим тебя, моя кроха, и покажем им». Это было очень странно. Все издаваемые ею звуки, кроме «Ясссься», всегда были для меня абстрактными, непонятными, не запоминающимися. А тут мало того, что она твердила все время одно и тоже, так ведь самым удивительным было то, что я понимала смысл этих звуков. Звуков её речи.
Спустя какое-то время я стала понемногу приходить в себя. Уже не было так больно, но я все еще ощущала дискомфорт во всём теле. Поправке способствовала и эта нежность, которой теперь я была окружена повсеместно. «Ясссьсся», и мать крепче прижимала меня к себе.
Но никогда прежде на прогулках мы не заходили так далеко. Она, словно заяц, петляла среди деревьев, от оврага к оврагу, хотя сама уже еле держалась на ногах. «Да провались оно всё, одна на одной..». Мы стояли перед пустотой на опушке почерневшего голого леса, воздух впереди, казалось, подрагивал, а тонкий запах чего-то колючего щекотал мои рецепторы. По звукам бормотания я поняла, что мама озлобленна, но одновременно и испугана. Вот она достала из кармана тяжёлый маленький предмет. Такими она со мной играла во дворе, в вольере – кинет, тот катится по земле, а я ловлю, словно мышонка. Вот и теперь она его подкинула. Первый полетел, а я инстинктивно рванулась за ним, и мама меня чуть не выронила. Вот ещё один, ещё. Держали меня уже покрепче.
«Ага... тут лазеечка!» Еще пара бросков. Воздух снова зарябил перед глазами. Мама всё вынимала из кармана и раскидывала одинаковые гайки, а от того, как они ложились, зависела скорость нашего продвижения к ближайшей спасительной поляне, добравшись до которой она осела, отцепила меня, аккуратно уложила рядом с собой, достала что-то из большого кармана, который обычно болтался у нее за спиной, положила в рот, пожевала и вскоре протянула мне на ладони. Сама не знаю почему, но я любила этот разжёванный хлеб с ее слюной. Вкуснее было только воспоминание о молоке, но не о том, что мне доставалось с блюдца… Я начисто вылизала ее ладони и, уткнувшись в мягкий и тёплый бок, замурлыкала. Мое мурлыканье, словно колыбельная, убаюкало и мать.
Свежий вечерний воздух разбудил меня отдохнувшей, а кроме того немного пьянил своими запахами. Может от того мне и захотелось пошалить. Я схватила зубами тряпку, в которую меня укутывали, и побрела к канавке, мимо которой мы проходили с мамой перед тем как прилечь на отдых. На дне ямы виднелась лужица воды, у самой кромки которой воздух неожиданно зарябил перед глазами, я испуганно мотнула головой и разжала зубы. Тряпка полетела в лужу, но после неожиданного легкого щелчка она, словно ожившая, взметнулась вверх и упала около куста шиповника. Я так растерялась, что даже не успела зашипеть. Медленно подходила к тряпке, принюхиваясь – пахла она так же как и прежде – немного мамой, немного мной. И хотя теперь я ее боялась, но все же аккуратно взяла зубами, когда меня привлек сам куст шиповника.
Что там виднеется среди его корней? Нора. Хм.. Похожая нора была в почти забытых воспоминаниях, от нее пахло мамой, настоящей, теплой, пушистой. Здесь же запахов не было. Вместе с тряпкой в зубах я попыталась пролезть под густо растущими ветками, колючки царапали морду, спину и лапы, но по сравнению с пережитым ужасом было уже совсем не больно. Уже сама не своя, ужиком я пробралась вглубь норы и спряталась, как барсук.
Темнота все плотнее окутывала лес, который постепенно погружался в сон. Из своей норы я вглядывалась в темноту, с интересом наблюдая за пауком, который ткал свою паутину, густую и узорчатую, словно запечатывая меня в этом убежище. Все поплыло, темнота навалилась окончательно, чувства ушли на второй план, а когда вновь засаднило морду и лапы — снаружи уже светало. Сквозь узорчатую паутину просвечивали листья шиповника. Вдобавок ко всему, под утро сбрызнул дождь, не сильный, но достаточный, чтобы сбить след.

Чем светлее становилось вокруг, тем больше я нервничала - вдруг опять нестерпимый свет ударит в глаза и снова станет больно? Из-за резко возобновившегося страха я не отозвалась и на голос приемной матери. К тому же так навевало ощущение защищённости наличие плотных земляных стен вокруг, что покидать их не хотелось панически. Она звала меня негромко, бормотала что-то странное, но иногда, вблизи, более менее разборчиво.
«Что там за яма, за кустом? Ясссьсся… Неужели в нору забралась? Ясссьсся! Яссссься! Паутина. Чёрт подери... Вход заткан паутиной. Значит там ее нет. Ну не сквозь землю же она провалилась! Яссссься!..»
Затем последовал странный звук, словно надувной шар, лопающийся от острых когтей. Уже позже я всегда узнавала этот звук, с которым двуногие твари кусались и царапались издали, раня то бок, то лапы. А мама охнула, пошатнулась и осела прямо в лужу, чуть в стороне от того места, где вечером ожила тряпка. Затем ее подхватило, закружило, что-то лопнуло и разлетелось во все стороны…
Выждав, когда голоса стихнут, я снова поигралась в ужика. Жрать охота… А еще этот запах, странный запах, который и выманил меня из норы. Мясо, сырое мясо, которым мама иногда меня подкармливала, только у того мяса и вкус и запах были иными.

- Г-о-о-о-г-г-г-а…
Хрип, больше похожий на скрежет, разнесся над гладью янтарного озера.
Стояла холодная осень. Зона остывала в преддверии зимы и ни о какой «золотой поре» речи не шло. Где-то вдалеке завыл слепой пес. Наверное, восхвалял своих зрячих предков.
- Г-о-о-г-г-а-а-а…
На этот раз хрип просвистел более отрывисто и уверенно.
Осунувшийся, сутулый человек, в рваном сталкерском комбинезоне сидел на берегу, не спеша проводя культей по поверхности воды.
- Г-о-г-а…
Пес вдалеке перестал лаять, жалобно заскулил и побежал куда-то на Север.
Вода в янтарном озере всегда была холодной и спокойной. Со дна водоема то тут, то там, торчали останки брошенной военной техники. Кабина вертолета, борт БТРа. Металл изрядно заржавел, а кое-где и вовсе были большие коррозийные дыры.
Зона не щадила никого. Ни мутантов, ни людей, ни даже металл.
У пологого берега, у самой кромки воды, на корточках сидел человек. Правда человеком его было трудно назвать. Скорее останок человека. На человеке был старый, дырявый сталкерский комбинезон, поверх которого был накинут длинный плащ с капюшоном. На груди болтался патрубок от противогаза.
При «человеке» не было никакого оружия. Оно было ему незачем, потому что мутанты его не трогали, а живых людей он сторонился. А на аномалии у него еще при жизни был нюх, и он благополучно их обходил.
- Г-о-г-а…
Человек как будто смаковал это слово. Оно напоминало ему о прошлом, далеком и недоступном. О днях, когда он, как и другие, бродил по тропам Зоны, мечтая найти свой «клондайк». О том дне, когда в Баре появилась она, чье имя он не мог произнести. Момент, когда он понял, что влюбился.
- Г-о-г-а…
В тот день голова его кружилась и без «Казаков». Ему уже не нужна была Зона, тогда он хотел быть лишь с ней, чье имя не мог произнести.
- Г-о-г-а…
Тогда он не поверил словам старожил, что Зона не любит девушек. И зря. Она, чье имя он не мог произнести, погибла в первой же ходке, по глупости попав в аномалию.
- Г-о-г-а…
Человек опустил руку в воду янтарного озера. Он не почувствовал абсолютно ничего. Лишь снова всплыло давно забытое чувство одиночества и неотвратного горя.
Когда он узнал, что та, чье имя он не мог произнести – погибла, то собрался на Север. Надо было лишь дойти до Исполнителя и загадать что бы она жила.
- Г-о-г-а н-е-т д-о-ш-л
***
- Сурова ты. Как к людям, так и к детям своим. – Старик налил чай из термоса в большую алюминиевую кружку, и уселся на большой покрытый мхом валун.
- А зачем мне их жалеть? Они не жалеют меня. Убивают моих детей, убивают друг друга, отбирают мои артефакты… - девушка в легком весеннем платье стояла подле старика, вглядываясь в гладь янтарного озера.
- Если бы не люди, то тебя, дорогая моя, не существовало бы – Старик с сюрпаньем потянул горячий напиток из кружки, глядя на свою собеседницу.
- Хм. Много то ты знаешь, старик – ответила девушка, не отрывая свой взгляд от воды.
- Я же просил тебя, называй меня по имени. Напомню, дорогая, мое имя Доктор.
- Ты ведь тоже не называешь меня по имени, старик.
- Я не могу произносить твое имя.
- Но требуешь от меня…
- Я не смею от тебя ничего требовать, дорогая. Ты сама вершишь свою судьбу, и к сожалению судьбы тех кто попадает в твои владения.
- К сожалению?
- Именно.
Старик продолжил пить чай, а таинственная девушка исчезла, расстворившись в тяжелом и вязком воздухе Зоны.
- Я не смогу произнести твоего имени, пока ты не станешь более добра к своим «детям»

***
- Г-о-о-г-г-а
Человек поднялся, надвинув капюшон накидки на самые глаза. Хромая, он двинулся в воду, постепенно заходя все глубже и глубже, пока не скрылся под гладью воды с головой.
На Зону опустилась тишина. Собирался дождь. Где-то вдалеке завыл слепой пес...

В Зоне наступает ночь. На небе выскакивают редкие тучи, но в основном это пустая, серая масса. Ночь, по некоторым данным, излюбленное время для мутантов. Но никто из людей не может это утверждать ведь никто из них не был в шкуре мутанта. Сталкеры пытаются избегать вылазок в ночное время. Эти люди пытаются избегать встреч с нами именно ночью. Они с целью самозащиты устраивают привалы в различных строениях и ангарах. Жизнь мутанта в ночное время не так проста как кажется. Ведь основная пища прячется от нас, может из-за своей трусости, а может это их инстинкт самосохранения.
Целый день я, простой кровосос, следил за небольшой группой новичков, в режиме невидимости. Тройка неопытных, плохо вооружённых сталкеров шли с Кордона на Свалку за большим хабаром. Пару раз на них нападали разрозненные стайки кабанов от которых они успешно отбивались обрезами.
И вот наступила ночь. Эта самая тройка нашла старую хижину на окраине Свалки и решила переночевать. Я зашёл за ними и спрятался в углу. Дождавшись пока они уснут, я стал действовать. Кинувшись на одного и высосав всю кровушку бедняги, я успешно уталил жажду от которой страдал весь день. Конечно мои действия не остались не замечеными. Один его товарищ выстрелил картечью мне в спину, после чего я включил невидимость и попытался убежать чтобы вскоре неожиданно произвести удар.
Сталкеры ходили по всей хижине в поисках меня. Я в свою очередь ожидал их ошибки, которую они вскоре совершили разделившись.
Сталкер крепко держал свой обрез. Но резкий выпад сзади и точный зажим щупальцами сонной артерии сделали своё дело. Перед тем как умереть этот жалкий человечек успел крикнуть. Второй мигом побежал выручать товарища. Но нашёл лишь тело, бездыханное, холодное, вызывающее рвотные порывы. Парень не выдержав такого напора бросил оружие упав на колени. С его глаз невольно текли слёзы. Возможно они были родственниками, а может и братьями. Все считают нас бездушными существами которые способны только убивать не чувствуя милосердия и сочувствия. Но эти люди ошибаются мы убиваем только для того чтобы выжить. А они ради наживы, а иногда и просто ради забавы. Это ещё как посмотреть у кого из нас нет души...

Этот рассказ описывает достаточно о мутанте и о его... Вернее "её" окружении. Расписано момент с жизни мутанта (то что требовалось от конкурса), а так же описано достаточно материала для понятия об окружении, где всё происходило (я имею введу Зону. Лаборатория описана плохо), жаль нет продолжения

Данный рассказ является хорошим примером человеческого фактора. Да: плохо описано то, как сталкер стал зомби, но что случилось в общих чертах понятно. Увы данный рассказ не поддерживает тематику данного конкурса ("Глазами мутанта"), но автор хорошие романы мог(ла) бы писать. Красиво, а если бы конкурс был "Из жизни мутанта", то данное сочинение могло бы стоять в ногу с "рассказом химеры". Увы, но по моему мнению лишь заслуженное второе.

Даже если мы не будем касаться канонов создания скелетов у рассказов вроде изваяния предыстории, истории и эпилога, разделенных так же по всем полагающимся правилам внутренней структуры и примем данный рассказ как некоторый эксперимент с каркасом текста, то все равно ничего хорошего я о нем сказать не могу. Начнем же с орфографии, пунктуации и прочих логических уловок а-ля "22", ибо это первое, к чему обычно придираются в этих ваших веб-паутинах. Весьма частые повторения - видно, автор не особо развивал способность подбирать синонимы - имя главного героя режет глаза своей весьма высокой частотой появления, да и отсутствие многих запятых меня удручает. В целом это еще можно читать без особой мыльной рези в очах, но вот несварение желудка вызывает уже другая часть рассказа, а именно его содержание, совершенно мне непонятное. Не скажу, что тут скрываются тайны мира и изложение идет строго по априорно-апостериорной теории Канта, просто оно действительно ничего особого мне не рассказывает. У нас имеется в наличии просто мутант, которого так и тянет к городу-призраку. Это не самый хороший и не самый захватывающий мотив, если признаться, но он может хорошо раскрыться, если только дать ему сил и хороший вензельный узор в качестве примера, но проблема в том, что этого здесь нет. Это даже написано по-человечески, не примитивным языком мутанта, ей-Богу, даже верить не хочу! Слабый мотив мутанта красной нитью проходит через этот небольшой отрывок, который я не собираюсь называть рассказом, но могу наречь его лишь жалким обрубком от красивого, возможно, хвоста, который виляет уже вне обозримого трехмерного евклидова пространства. То есть это даже не рассказ, зарисовка, которая ничего не показывает - ну небольшой конфликт человека и зверя, самый простой, едва ли не бытовой, без своей истории и взаимодействий, только лишь простая потасовка... Что за цель, зачем она ему светит как путеводная звезда, И ПОЧЕМУ НАПИСАВШИЙ ЭТО СВЕТИТ ЭТОЙ НЕПОНЯТНОЙ ЦЕЛЬЮ МНЕ В ЛИЦО КАК ФОНАРИКОМ В НОЧИ?! Если автор разовьет это в хороший, грамотно написанный и с довольно лихим сюжетом рассказ, то я его отблагодарю, может быть, а пока что я этому обрезку текста могу поставить лишь два балла из десяти невозможных.

Данный же опус на фоне предыдущего выглядит белой мышкой. Довольно-таки послушной, милой и тихой. Претензий к стилю рассказа у меня не возникает вообще, грамматических ошибок и пунктуационных особо я не вижу. Сюжет вполне себе адекватен, хорош и несколько даже завлекает, и некоторая незаконченность добавляет какой-то безысходности этому рассказу... Мне понравилось, но есть некоторые моменты, которые ломают все впечатление от рассказа, а именно аутентичность повествования от лица мутанта - то есть в некоторых местах описание нужно было сделать куда примитивнее, дабы все это действительно чувствовалось как от лица немощного мутанта, мало смыслящего в оккупированном человеком мире и многообразии его вещей. Семь из десяти невозможных.

Это довольно мрачное и атмосферное произведение, от которого веет кошмарно слякотной осенью. Просто от него действительно веет растворенной в воде ржавчиной танковой брони, растворенной на дне Янтарного. И страшной депрессией. Мы в принципе понимаем, о чем идет речь, и тут не нужно никакой предыстории - она потихоньку расцветает в процессе чтения рассказа. Мутант ли наш главный герой? Трудно сказать, но даются намеки на то, что он уже не является оным - может, он сошел с ума от горя, может, попал под излучение выжигателя и стал зомби, который потихоньку убивался и разлагался депрессией... К грамматике и пунктуации у меня нет особых претензий, но всё-таки быт мутанта слабо показан, его превращение в зомби и скитания до жизни оной не показаны вообще - ну не сидел он же только на озере, выжигая душу тоской? То есть мутанта я в нем особо не чувствую - а вот убитого страданиями человека вполне.
Семь баллов из десяти невозможных - по сути надо было поставить пять, но я накинул еще пару за потрясающую атмосферу.

Это вполне себе неплохой рассказ. Тут действительно показан небольшой отрезок из жизни кровососа. Да, они убивают лишь для того, чтобы выжить, да, они охотятся и уж куда благороднее, чем многие из людей, что забрались за проволоку в тридцатикилометровый ад. Но все-таки есть некоторые помарки вроде "включил невидимость", "в режиме невидимости". Алло, ты не парень из Crysis, ты кровосос, это просто невидимость, а не режим, не надо перетягивать на рассказ одеяло игровых терминов. К грамматике особых нареканий нет, пунктуация несколько хромает, и вот подобные логические нестыковки убивают все впечатление от рассказа, всю аутентичность.
Пять из десяти невозможных - балл за довольно обыденные, но нужные мутантские мысли.

Рассказ, на самом деле, такой себе. Но есть пара "но".

С первого взгляда видно, что рассказ писался не очень опытным писателем (буду вас называть так, хоть и есть мнение, что писателем становятся только с первой опубликованной книгой), но с большим желанием написать что-то хорошее. Получилось ли? Не совсем. В рассказе множество фраз, которые противоречат друг-другу. Например: "в городе, его ждет нечто очень важное. Зверь не знал слова «город», он вообще не знал слов, но смутный образ сидел в его мозгу". Понятно, что автор решил показать мутанта неразумным существом, хотя это и не так. Но нельзя что-то называть своим именем, а потом говорить, что ты не знаешь имени этого "чего-то". Даже если ты пишешь от третьего лица.

Также в рассказе полно нелогичностей. На всех я, конечно, останавливаться не буду. Приведу лишь пару примеров.
"Он ничего не видел, Зона вела его к цели. Нет, не к цели, к смыслу жизни." - вот один из них. Видишь ли, автор сего писания, смысл жизни = цель в жизни и т.д. Поиск смысла и "поход" к нему - и есть некая цель, которая находится, в твоём субъективном мире, выше тебя и всех остальных. Это как Темная Башня для Роланда Дискейна.

"Глаз человека смотрел в прицел, и оставалось пара секунд. Что такое пара секунд в понимании человека? Мгновение? Что-то быстрее мгновения? Ни кто не даст точного ответа. Для зверя это была вечность." - Да, это действительно вечность, потому что за пару секунд тебя успеют сто раз расстрелять. ЧТо сталкер всё это время делал? Почему сразу не выпустил пулю в мутанта? Может, он ждал, пока его сожрут?

"Выстрел. За эти секунды мутант успел отвести голову, повернуть своё изуродованное тело на 180 градусов и прыгнуть на свою жертву." - вместо тысячи слов.

И похожих ситуациях очень много. То у мутанта нет цели, то есть. То он не чувствует наслаждения и ему всё равно, то чувствует. Как-то всё странно и глупо. Рассказ напоминает тот мой черновик, который я пишу в от моментов чистого вдохновения, до момента когда мне лень, а потом начинаю редактировать текст не до конца, откладывая на потом. Правда, в моих черновиках бывают намёки на сюжет. Тут сюжета чота нет. Кроме того, я сначала думал, что это будет какое-то нелинейное повествование, ибо первый абзац совсем не связан со всем остальным текстом, на его месте могла бы быть любая другая фраза.

Видно, что начинающий автор пытался, видно что это один из первых рассказов и что-то как-то не получилось. Поставлю ну 3 из 10 за старания.

P.S. Я плевал на ваши критерии оценивания, кек.

Читая второй рассказ, я получал настоящее удовольствие, и то самое "Я хочу ещё" в конце. Но и да, с концовкой что-то странное. Оборванная что-ли... Да и реакция химеры (или что это) на то что его хозяйку\мать порвало на куски какая-то слишком... спокойная? Что человек, что животное, если умирает его член семьи, обычно чувствует как минимум печаль смешанную о злостью. А тут как-то... Странный.

А так, больше и не к чему придраться. Ну или мне просто лень высматривать там всякую мелочь, на которую не стоит обращать внимания. Даже не то что лень, а просто я не хочу опускаться до того, чтобы выискивать единичные пылинки в хлебе, которые якобы могут испортить вкус. Рассказ годный и всё на этом.

8 из 10, ну.

На протяжении всего рассказа, меня не покидал вопрос: "Что?"
Именно этот вопрос и только. Общение Зоны и Доктора я вообще не выкупаю, настолько он глупый, несуразный, полный клише. Я не понял, почему это сталкер пошел к Исполнителю Желаний ради одной девушки, которую он видел один раз в жизни. Да, я не верю в любовь с первого взгляда, я реалист, такое бывает только в кино.

Более того, он же дошел до Исполнителя Желаний. Вспомните истории Зоны: каждый, кто доходил до него, получал то, что просил. Пусть он получал и не то, что хотел, но то что просил - бесспорно. А тут что-то как-то... глупо.

Не нравится. 2 из 10, штоле.

Странный и короткий рассказ, но, тем не менее, неплохой. Рассказ, по сути, без сюжета и всего с несколькими большими пробелами, но они, на такой объем текста, бросаются в глаза сразу же.

Первый - это момент, когда кровосос "насытился". Неужели сталкеры не оставили никого в дозоре? Это же глупо, тем более они дошли уже до Свалки, они довольно опытны и знают основы выживания. И почему никто не услышал нападения кровососа? Он ведь не сразу кровь высасывает, сталкер может за это время порядочно нашуметь и даже выстрелить в стоячего позади кровососа.

И да, что значит "упал на колени, не выдержав происходящего"? Бляха, ему адреналин в кровь бьет, который заставляет человека действовать. Бежать, сражаться, что угодно. Но никак не сидеть на месте. Что это вообще значит? Шоковое состояние появляется уже после, когда "всё прошло".

И эта мораль, мол, люди - монстры, а у нас жизнь такая. Да ещё от разумного кровососа, который сохранил ясность мысли (к сведению, у кровососов нет репродуктивной ф-ции, это мутировавшие люди). Это смотрится так глупо. Если бы к этой морали нас подводили по ходу всего текста - ни слова не сказал, но так, это смотрится несуразно.

6 из 10.

Снорк.

Что же такое Зона? Существует множество трактовок и объяснений, но, боюсь, никто ничего не может сказать наверняка. Но одно можно сказать точно: Зона — это мир. Другой мир. Не тот, к которому мы так привыкли, но по своей сути сходный с ним.
Да. В Зоне бывают страшные кровожадные твари. Но разве человек не такой? Да. В Зоне умирает много людей. Но разве в нашем мире по-другому? Аномалии, которые уничтожают всё живое не так страшны, как самая страшная аномалия, пожирающая всё и вся. Она ещё именует себя человеком.
Было темно. Очень темно. На небе не было видно ни луны, ни звёзд. Но в Зоне это было нормально. Ночью снорк выходил на охоту. Именно эту часть суток он любил больше всего. Ночью у него было преимущество перед его врагом — человеком. Люди, как и снорк, видят ночью очень плохо. Но у снорка было невероятное обоняние и острый слух. Фонарики и приборы ночного виденья не восполняли это преимущество.
Люди, как правило, ночью передвигались группами, наивно полагая, что это их спасёт. Снорк, вопреки всеобщему убеждению, был разумным существом, поэтому он прекрасно знал, что в группе новичков (а ночью, как он убедился, редко ходит кто-нибудь другой) легко посеять панику. А паника, как известно, обрекает всю группу на верную гибель.
Конечно, когда-то снорк тоже был человеком. Но вспоминать это ему не хотелось. Быть полноценным зверем и не придумывать глупые оправдания было лучше, чем лгать себе и остальным, как это делали люди, совершая порой поступки даже хуже, чем он.
Снорку не хотелось быть грязным, полуразлагающимся существом. Он ещё смутно помнил себя в приглядном виде. Его лицо с тех пор превратилось в безобразие. Волдыри и язвы, раны и гной, облезлая кожа. Однако, то, что было у снорка снаружи, у человека зачастую таилось внутри. Благо, что старых противогазов по всей Зоне было навалом, и лицо было удобно спрятать под резиновой маской. К тому же, в рваном противогазе с ошмётками шланга снорк для людей выглядел более устрашающе, что давало немаловажное психологическое преимущество.
Снорки, ещё тогда, когда Зона только родилась на свет, пытались хоть как-то взаимодействовать с людьми. Несмотря на частичную способность говорить, они всё же пытались передать смысл обращения жестами и даже пробовали писать пальцами на песке слова. Но человек не то существо, которое позволит кому-то жить с собой на равных. Снорку было обидно, что когда-то он был таким. Люди не стали ни в чём разбираться и просто начали снорков убивать.
Да, возможно они не поняли намерений мутантов. Хотя, сам снорк считал, что они и не хотели их понять. Людям была противна сама мысль, что это безобразие когда-то было таким же человеком, как и они сами. Легче было назвать снорков зверьми, тем самым оправдывая свою жестокость по отношению к ним. Люди хотели, люди получили. Снорки стали зверьми.
К скоплениям сталкеров мутант подбирался очень редко. Но ностальгия по былым временам всё же закрадывалась ему в душу. Хотя уже и перестал понимать слова, он испытывал приятный трепет при их произношении. Он разрывался между ненавистью к людям и привязанностью к ним. Хотел почувствовать себя в компании, потому что снорки в компании не собирались никогда.
На Дикой Территории нечасто по ночам засиживались сталкеры, но это порой случалось, когда вещей много, а в темноте идти к бару не хотелось. Как правило, люди обосновывались прямиком на старых железнодорожных путях. Хотя место было открытым, вокруг расположилось полчище аномалий. Снорку пришлось долго плутать, чтобы найти дорогу через «электры» и «трамплины» незаметно для людей. Но уже вскоре он подобрался на расстояние прыжка до вагона, у которого и заседали сталкеры. Что-что, а прыгать снорки умели далеко и высоко.
С крыши вагона было удобно наблюдать за людьми. Четверо сталкеров грелись у костра и о чём-то оживлённо беседовали. Снорк с интересом за ними наблюдал. Тут были и двое часовых, выставленных для обнаружения врагов, будь то человек или мутант.
Удобно устроившись на вагоне, одинокий снорк стал вслушиваться в человеческие слова, понимал из которых он лишь малую часть. Сняв с лица противогаз, порождение Зоны прижалось порванной щекой к вагону. Приятный холод заставил на миг забыть обо всём на свете. Учёные заблуждались в том, что снорки не чувствуют боли. Холод вагона или режущая боль сталкерского ножа — всё это отчётливо ощущалось. Только к боли мутанты давно привыкли и полностью её игнорировали.
А сейчас снорк лежал, прижавшись к крыше вагона, наслаждаясь минутами спокойствия и слушая речь сталкеров.
— Глаза слипаются. Поспать бы.
— Ну так и спи.
— Ага. Чтобы кто-нибудь меня съел?
— Да кто тебя съест? Куроша с Потапычем стоят на стрёме. Сюда никто не проберётся.
— Уговорил. Но только вздремну. А лучше после музыки.
Слово «музыка» ещё не позабылось бывшему человеку. В голове его быстро щёлкнул выключатель, и он приподнял голову, чтобы посмотреть на происходящее внизу.
А внизу один из сталкеров уже держал в руке гитару. Странно, что кто-то ещё носит её с собой. Особенно на Дикой Территории. Хотя, возможно сталкеры просто подобрали её у трупа какого-нибудь безнадёжного романтика. Однако причина появления тут гитары снорка волновала меньше всего. Он просто хотел услышать звуки своего прошлого.
Музыка, донёсшаяся до ушей снорка, была ему смутно знакома. Но, как он не мучился, вспомнить так и не смог. Он и без этого сейчас был счастлив. Слышать звуки музыки — большая редкость для снорков. Многие боялись подходить к сталкерам, а нападали тогда, когда те передвигались. Многих убивали при попытке подойти поближе. А многие настолько одичали, что уже не могли узнать ни человека, ни его слов, ни его творений.
Снорк обо всём забыл. В этот момент подул ветер, и противогаз упал с вагона. Сталкеры ничего не услышали, но теперь приходилось ждать их мирного сна. Искать новый противогаз было просто лень. Она осталась у него с прошлой жизни.
Наконец, музыка замолчала. Сталкеры улеглись на свои рюкзаки и попытались погрузиться в чуткий неглубокий сон, но храп, доходивший до ушей снорка, говорил об обратном.
Медленно спустившись на землю, он стал вынюхивать упавший противогаз. Хотя у сталкеров тоже были противогазы, ничто не сравнится по запаху со старым, рваным и грязным, но всё-таки родным, своим и знакомым.
Наконец, он увидел его. Старый противогаз мирно лежал в полуметре от спящего сталкера с гитарой. Аккуратно и беззвучно снорк подкрался к человеку и тонкими облезлыми пальцами подцепил своё сокровище.
Не устояв перед соблазном, он всё-таки протянул руку к лежащей гитаре. Старое ощущение от прикосновения к струнам вызвало у мутанта замешательство. Не став ждать, пока его заметят, он ретировался на вагон. Свесив ноги со старыми рваными армейскими ботинками, он взял гитару удобнее.
— Положите гитару на место, ребята, — послышался сонный голос сталкера, когда снорк нечаянно задел пальцем струну. — Расстроите же.
Но снорк его слов не понял. Да и понял бы, не отдал. Медленно переставляя пальцы по струнам, он пытался припомнить хоть какую-нибудь комбинацию. И аккорды постепенно стали всплывать в памяти. Чтобы не забыть мельтешившие в голове аккорды, снорк начал проигрывать их сначала в голове, а потом и на гитаре.
Это было неслыханное дело, чтобы снорк осмелился воспользоваться человеческими бытовыми предметами при самом человеке, но снорк в этот момент не думал ни о чём. Он был поистине счастлив. Знакомая музыка нежно ласкала облезлые уши и проникла сквозь звериную душу. И получалось у снорка на удивление лучше, нежели у хозяина гитары. Может, он когда-то был гитаристом? Наверное, он и сам не помнил этого. Он вообще ничего не помнил с прошлой жизни, которую оставил вне Зоны.
— Бобр, — послышался сонный голос. — Мне через час дежурить. Дай поспать. Я, конечно, понимаю, что ты хочешь попрактиковаться в мастерстве, но это лучше сделать утром в баре.
— А? Я только что спал, блин. Это не я играю.
Снорк увидел, что сталкеры внизу зашевелились. Но сейчас ему было всё равно. Он снова на миг стал своим злейшим врагом. На глаза его навернулись слёзы. В душе сделалось неспокойно. Ведь он — снорк — играл на гитаре. Никто из снорков этого не делал, а он — играл…
Сталкеры минуту глядели по сторонам, но потом, видимо отойдя ото сна, догадались посмотреть вверх. Направив луч света на снорка, компания затаила дыхание и наблюдала за феноменом Зоны. Для них это было необычно. Аномалии, не подчиняющиеся законам физики и химии, мутанты, не подчиняющиеся законам биологии и анатомии, ландшафты, порой не подчиняющиеся законам геологии — всё это обычная рутина. Но тут — чудо. А снорк не обращал внимания и полностью отдался музыке.
Звуки струн наполняли снорка целиком. В этот момент он испытывал трепет и удовольствие. Его не смутил тот факт, что его разглядывают люди. Пусть! Во время его охоты разглядывать будет некогда.
Даже целое скопление сталкеров ничем не могло его удивить, а он — снорк — один удивил целое скопление сталкеров. В некоторой степени это была большая победа, чем победа в поединке с каким-нибудь человеком или кровососом. Вибрация струн на пальцах была куда более радостной и приятной, нежели привкус крови на губах голодного охотника.
— Это снорк? — удивлённо спросил хозяин гитары (кто-то называл его Бобром).
— Не знаю. Эй, ты! Ты кто такой?
Этот вопрос был элементарен, и его понял даже этот зверь, но ответить на него было невероятно сложно. Рычать на этих сталкеров, которые даже оружия против него не подняли, было бы подло. Пытаясь шевелить гнилым языком, снорк произнёс слово, больше напоминающее мычание:
— Зн… нрк…
— Что?
— Снр… к…
— Что он сказал?
— Неважно. Раз сказал — значит человек. Может он немой?
Пытаясь выговорить то, чем он назывался, снорк прикладывал неимоверные усилия. А ведь когда-то давно он мог беспрепятственно разговаривать, наверное, выговаривая даже скороговорки. Но сейчас даже такое простое слово не получалось. Но даже мысль о том, что глупо называться своему врагу, не могла остановить существо.
— Снрк… сн… рк…
Я зык его еле ворочался. Из уст его вылетали нечленораздельные звуки, но снорк старался. Больше для самого себя, нежели для кого-то ещё. Каждый раз он снова повторял слово «снорк» и каждый раз всё больше себя ненавидел.
— Снрк… Снрк! Сн… рк…
— Спайк? — предположил Бобр. — Сук? Сноп?
Ненависть к себе всё росла, а снорк так и не мог выговорить слово. Самое главное, что он больше всего ненавидел себя за желание снова стать человеком.
— Дай гитару, Снак.
— Снрк… Сн… рк…
— Эй! Отдай гитару! Снег… или как там тебя!
— Ага… Снрк… Сн… рк… Угу…
Снорк машинально опустил гитару, интуитивно догадавшись о желании сталкера. Гнев к себе струился по жилам. Ведь он снорк! Просто снорк! Грязный! Вонючий! Гниющий! Жалкий! Просто ничтожество!
— Слазь к нам! — великодушно пригласил Бобр, получив гитару на родину.
— С… Н… О…
— Давай-давай!
Порождение Зоны! Вот он кто! Мысли об этом никогда раньше не забредали в его никчёмную голову. Кто человек? А кто он? Он — жалкое подобие человека. Рваньё! Он считает людей худшими существами на земле. А он кто? Всегда ли он убивает ради утоления голода? Нет. Он такой же как и человек. Только более проворный, жестокий и хладнокровный.
— Сн… о-а… р… к…
— Что?
— Снорк… Снорк. Снорк!
Сорвавшись с места, мутант соскочил на землю. Но сталкеры, вместо того, чтобы открыть огонь, в растерянности рассыпались по сторонам. Лишь хозяин гитары споткнулся о шпалу и упал. Одним прыжком снорк оказался возле него. Человек попытался дотянуться до автомата, но снорк это сделал первым. Не. Он не стал убивать сталкера. Он протянул ему оружие. Сталкер неуверенно прижал автомат к себе и стал медленно подниматься. Мутант издал тихий рык и направил ствол автомата себе в лоб.
— Ч… Что ты хочешь? — дрожащим голосом спросил сталкер.
— Уей.
— Что?
— Уей. Бовр. Уей. Слыишь, Бовр? УБЕЙ!
Последнее слово прозвучало в страшном рыке, и сталкер, скорее от испуга, нежели специально, нажал на спуск.
Этот феномен Зоны был уникальный, не единственный. Но снорки, осознавшие себя в полной мере, предпочитали не оставаться в живых, потому что не могли выносить самих себя. Вот так вот даже ужасный снорк смог остановиться, пусть и таким способом, потому что он, наконец понял кто он есть и что он творит. Неужели м
Неужели мы не можем это сделать?