Моя Прелесть...

- Скажи: Моя прелесть…
Однако излом только хлопал глазами, не понимая: чего я от него добиваюсь? Потом по-детски шмыгнул носом и снова увлёкся автоматом. Уже две недели он не выпускал его из рук. Вертел, щупал, гладил, нюхал. Даже пытался попробовать на вкус. Оружие я разрядил, конечно, но, наверное, не стоило всё же давать его в руки мутанту. Сломать не сломает. Для того чтобы вывести из строя «Абакан» нужно много ума, а его у излома как видно в долг не попросишь. Вот только вид нескладного человека-паука с автоматом в руках, картинка явно не для Зоны.
С другой стороны, так он сидел спокойно и не пытался перемещаться в маленькой избушке, ветхость которой наводила на неприятные мысли о скором разрушении.
Излом, названный мной в честь любимого в детстве фильма - Голумом, был занят. А вот я раскисал. Уже две недели ничего не делал, сидел в этой, даже по меркам Зоны, глуши и ждал информацию. Не первый раз, естественно. Сидеть в засаде это искусство, которому обучают отдельно. Что можно, чего нельзя и как себя занять. Вот с последним и были проблемы. Надоело всё. Даже попытки научить мутанта некоторым фразам известного уродца из «Властелина Колец», уже не давали чувства занятости. Тем более что учиться он не желал. Сидел на полу, поджав ноги и пытаясь разобраться со столь сложным для понимания механизмом.
Я не сталкер, но специалист по этому аномальному образованию, называемому Зоной Отчуждения. Просто у моего государства иногда возникали интересы и тогда, тихо чертыхнувшись, приходилось лезть, сюда изображая из себя сталкера, наёмника или бандита. Даже ренегата как-то раз пришлось сыграть. Хорошо хоть для того, чтобы вжиться в роль, не пришлось никого, мягко говоря, скормить Зоне. Однако я готов был и к такому варианту.
Потому что я – патриот и этим всё сказано.
Но даже самый фанатичный гражданин своей страны раскисает, без дела. Вот и я в очередной раз поймал себя на том, что смотрю в сторону чудом сохранившегося рабочего шкафчика в углу избушки. До аварии восемьдесят шестого, тут, скорее всего, была так называемая «бендежка» электриков, обслуживающих линию электропередач. Домик из шпал, до сих пор не выветрившийся запах креозота, металлическая, насквозь проржавевшая печка буржуйка, лежанка, да этот шкафчик. В нем я закрыл от прожорливого мутанта продукты, а от самого себя водку.
Расслабиться, вывести нуклиды, принять в медицинских целях для улучшения пищеварения. И чего только человек не придумал, чтобы элементарно – «бухать». Дело конечно полезное, в разумных пределах, но только не сейчас.
А искушение было сильным. Ну, казалось бы, чего уж там, принять грамм сто и на боковую. Две недели тишина, в полном соответствии с теорией вероятности и сегодня ничего не будет.
Излом что-то залепетал, запищал и шумно засопел. Интересно, это язык или просто он как щенок выражает эмоции?
Я даже не думал: откуда он тут взялся? Да и чему удивляться – Зона она везде одинаковая. Какая разница у болот, или ближе к центру? Для него Зона дом родной. И кстати – излом не самый худший из человекоподобных. Если разобраться, то этот мутант будет даже лучше большинства из обитающих в Зоне людей. А то, что он так смело ко мне вышел, ничего необычного. Изломы вообще ближе к людям держатся. Тоскуют, наверное, по утраченному. Только Долг, да бандитов стороной обходят. Первые их отстреливают только за то, что они порождение Зоны. А вторые стреляют из развлечения. Сущность такая у бандитов - им хорошо, когда другим плохо или больно. И ничем её не переделать.
«Нет, как же выпить хочется. Может и правда – пару капель для настроения?»
Когда желание начало пересиливать волю, вдруг завибрировал ПДА, принимая сообщение. Излом поднял голову и удивлённо посмотрел на меня, очевидно решив, что это я издаю такие звуки.
На экране была надпись:
«Пассажир будет завтра на вокзале, под стрелками часов, без тени»
«М-да. Ох уж этот импровизированный, то есть не оговоренный заранее, код, рассчитанный на сообразительность и личное знакомство двух корреспондентов».
Пассажир – объект охоты. Без тени - полдень. А стрелки в данном случае намёк на то, что у него встреча с кем-то.
На карте мигала отметка – «вокзал», то есть место. Не так уж и далеко от моего убежища. Но нужно торопиться. На такие встречи поодиночке не ходят, боятся не только Зоны, но и собеседника. Значит: нужно будет найти место, где меня не обнаружит охрана. А на это нужно время и отсутствие лишних глаз.
На сборы ушёл десяток минут. А вот чтобы отобрать у излома автомат раза в два больше. Сначала я его мирно уговаривал, потом угрожал, под конец даже хотел побить, однако здравый смысл пересилил. Всё-таки мутант не слабый, обидится – проблемы будут. Хорошо хоть Излом – сладкоежка, а в моём неприкосновенном запасе лежала плитка шоколада. Так что пока он размазывал его по щекам и пытался прожевать фольгу, я зарядил отобранный автомат и тихо выскользнул из избушки.

Вот и «пассажир». Наёмник. Да не рядовой, а командир группы. Встреча проходила у заброшенного, изрядно заросшего деревьями и кустами гаража. Тоже с наёмником и тоже не рядовым. Но этот меня не интересовал, хотя и был помехой. И он и его головорезы. Оба пришли на встречу со своими людьми. А с утра вокруг гаража скрытно расположилось ещё несколько бойцов от обеих групп. Так называемая страховка. Двое из последних так вообще прошли в полуметре от меня. Я даже решил, что они хотят устроиться неподалёку и в случае чего придётся с ними разбираться. Но волнение оказалось напрасным – они предпочли скрытую в деревьях вышку линии электропередач.
Да уж. Кто там говорил, что наёмники братья? Очень хорошая «семейная встреча». Ощетинились друг против друга стволами и, судя по выражению лиц и активной жестикуляции – решают «семейные споры».
Я разглядывал в оптический прицел лицо «пассажира». Под сорок, уже седеющий. Черты мягкие, даже можно сказать рыхлые. Такие лица бывают у добряков балагуров - любителей пива, футбола и домино. Милый сосед по лестничной клетке.
Если не знать кто он. Но я-то знал. К нему были очень серьёзные претензии – он убил одного из наших.
Да, мы солдаты и готовы умирать. Смерть для нас не есть самоцель, не культ, как например для самураев. Она воспринимается как неизбежность, досадный, но логичный финал. Однако, одно дело погибать в бою, с оружием в руках, проиграв поединок такому же солдату. И совсем другое: когда тебя пытают, а затем с издёвками отрезают голову, красуясь при этом перед видеокамерой. Такое не прощается никогда. Убийца может усмехаться, но он уже покойник. Ещё не знает об этом, дышит, говорит, даже шутит. Но его приговор подписан и будет приведён в исполнение. Спрятаться невозможно – отомстить дело чести. А прятаться в Зоне – вообще глупость. Найти далеко не рядового человека в ограниченном пространстве то же самое, что достать ключи из собственного кармана.
Передо мной стоял выбор. Можно было решить всё прямо сейчас, но с риском для себя. Или проследить «пассажира» до его убежища и искать момент там. Меньше риска, но и без гарантии на быстрый успех.
«Будем надеяться, что остальные участники сцены поведут себя стандартно».
ВСС «Винторез» - удобная штука. Автомат это конечно само собой. «Абакан» с подствольным гранотомётом при открытом огневом контакте вещь незаменимая и никто меня в этом не переубедит. Однако вот для таких моментов бесшумное и точное оружие предпочтительнее. Не зря я взял винтовку с собой, хоть она и доставляла немало неудобств. Осталось найти момент.
Наёмники между тем о чём-то заспорили, причём на повышенных тонах. «Пассажир» видимо сказал что-то обидное своему собеседнику, потому что тот дёрнулся и сжал кулаки. Объект ухмыльнулся и в этот момент я спустил курок. Посреди его лба возникло отверстие, а тыльная сторона головы расцвела красно-серым фонтанчиком. Так ухмыляясь он и повалился на спину. Его собеседник ошарашено смотрел на труп, до него ещё не дошёл смысл произошедшего, а с другой стороны уже раздался громкий хлопок СВД. Второй наёмник вытянулся рядом с «пассажиром».
Тишину разорвал треск перестрелки – наёмники обеих групп приступили к уничтожению друг друга. Как раз то, на что я рассчитывал. Лучшего момента для отхода было просто не найти.

«Пассажир отъехал».
Тихо пискнув ПДА отправил набранное мной короткое сообщение. Неподалёку, то затихала, то вновь вспыхивала перестрелка. Но это меня уже не касалось, спровоцированные на бой противники остались позади и были заняты друг другом. Ожидая ответа, я ковырял носком ботинка полуразрушенное асфальтовое покрытие и в мыслях уже видел себя дома. Одним словом – расслабился.
А дальше всё произошло за пару-тройку секунд. Толи он заметил меня, пробирающегося меж деревьев, толи сообразил, что дело не обошлось без участия третьей стороны и засёк отметку включенного пару минут назад ПДА. Не важно. Но возник он совершенно неожиданно. Вынырнул из кустарника, держа автомат у плеча и целясь мне в голову. Лицо спокойное, равнодушное. Никаких эмоций: ни радости, ни злобы. И синий комбинезон с нашивкой орла.
«Никогда не понимал этой «петушни » царящей в Зоне – шевроны, эмблемы, цвета. Да маскхалат «Леший», тот, что сейчас на мне, во стократ полезнее этой отличительной групповой атрибутики».
Надо же, какие мысли перед смертью лезут в голову. А то что настал мой финал я не сомневался. Этот не будет разговаривать. Сейчас он просто спустит курок, после чего я лягу на этом асфальте ещё одной жертвой безумной Зоны.
И в этот момент позади противника раздался радостный вопль:
- Моя прелесть…
Профессионализм наёмников – миф. Пусть рассказывают сказки беззубым старухам да воспитанникам детсадов. Таких ошибок не допускают даже курсанты первого года в лагере по подготовке офицеров спецназа. Потому что за это наказывают всю группу. Потому что опытные инструктора вбивают в голову истину: «увидел противника – стреляй, пусть даже за спиной рушится мир». Это автоматизм на подсознательном уровне, почти инстинкт. Это то, что в купе с остальным отличает нас от простых смертных.
Наёмник обернулся. На долю секунды, на одно мгновение. Как раз на то самое время, чтобы дать мне шанс. И я его использовал от и до.
Поднырнув под линию огня, я оттолкнулся ногами и покатился по асфальту, одновременно снимая автомат с предохранителя и передёргивая затвор. Он среагировал, но слишком поздно. Ему нужно было перенацелиться, а я уже жал на спуск, стреляя в движении навскидку. В упор, с расстояния нескольких метров. Промахнуться – невозможно.
Наёмник сложился пополам и стал поворачиваться. Предсмертная судорога заставила привести спусковой механизм автомата в действие и полукругом рассыпалась очередь по кустам позади него. А когда противник наконец упал, я увидел излома. Открыв рот, он смотрел на всю эту сцену и при этом широкой ладонью прикрывал живот. А потом повалился – сначала на колени, а потом с тихим стоном на бок.
- Чёрт…, - вырвалось у меня.
Я вскочил и подбежал к мутанту. Он лежал в густой траве, полусогнувшись и зажимая руками живот. Из под больших пальцев струилась кровь. Очевидно, одна из шальных пуль выпущенных наёмником зацепила и его. Подхватив мутанта за руку я вытащил его на асфальт, где можно было рассмотреть рану получше. С некоторым трудом мне удалось оторвать от живота зажимающую его ладонь. Не чувствуя никакой брезгливости я задрал полуистлевшую рубашку.
Рана была серьёзной. Не смертельной, но только в том случае, если оказать квалифицированную помощь. То есть в конкретной ситуации – ранение всё же фатальное. Я машинально, как учили, соорудил из бинта тампон, заткнул пулевое отверстие, после чего опустил рубашку на место. Он опять зажал живот руками, что в принципе мне и требовалось.
Завибрировал ПДА, принимая сообщение:
«Ваш поезд на тысяча шестисотом километре за полчаса до рассвета».
И снова код. Эвакуация назначена на шесть часов вечера минус полчаса. То есть пять тридцать. На карте мигали координаты.
Я посмотрел на излома. Он не двигался, не издавал ни звука. Только смотрел на меня расширенными от боли глазами и плакал.
В сущности, что мне до него? Я терял близких друзей, у которых оставались семьи, видел, как умирают дети, ставшие жертвами войны. А это вообще уже не человек. Просто искалеченное Зоной существо с набором стандартных животных инстинктов. Единственное, что нужно было сделать – прекратить его страдания. Ранение в живот подразумевало долгую и мучительную смерть.
Я поднял автомат. А он как будто понял, что сейчас произойдёт, потому что вдруг перестал плакать, покорно вытянулся на дороге и закрыл глаза. Даже отвернулся, чтобы я не видел его лица.

А во мне вдруг что-то надломилось. Проснулся тот ребёнок, что когда-то давно, теперь уже в прошлой жизни, отчаянно ревел не в силах спасти умирающего котёнка. И проклиная всё на свете я опустил оружие.
«Винторез», львиную долю боеприпасов, продукты и бронежилет. Всё прочь. В изломе центнер веса точно наберётся, это он только по разуму как ребёнок. Оставил себе «Абакан» с минимальным запасом, пару гранат для подствольника и одну ручную, на всякий случай. Естественно нож и бинокль – никогда не знаешь, когда они понадобятся, без них в эти моменты как без рук. Ну а без детектора даже идиоты по Зоне не ходят.
Бросить вещи на дороге рука не поднялась, завернул всё в маскхалат, подрезал корневища у приметного куста и запихнул оставляемое добро в образовавшуюся ямку. Кто знает, может ещё придётся вернуться – второй эвакуации не будет. Снова посмотрел на карту. В принципе рядом, но или туда, или туда. Успеть в оба места не суждено.
А потом…
К концу пути я уже плохо соображал. Тащить мутанта оказалось нелегко – его удлиненные конечности норовили всё время за что-нибудь зацепиться. А вес…
Вот уж когда пригодился бы экзоскелет, не смотря на скептическое моё к нему отношение. Несколько раз я уже был на грани – бросить этого бедолагу и, отдохнув, рвануть к такой манящей точке на карте. Но, переведя дух, я снова шагал, умудряясь при этом ещё смотреть по сторонам. Аномалии любят невнимательных.
К конечной точке своего маршрута я вышел ровно в пять тридцать. Но это не место эвакуации. Это были окутанные вечным туманом, непроходимые для непосвящённых болота. По слухам он должен был почувствовать, что я иду к нему. Однако легенды и есть легенды. А кто его знает, что на самом деле? И не является ли моя безумная ходка несусветной глупостью?
К счастью это оказалось правдой. Он стоял и терпеливо ждал, пока я аккуратно снимал излома со спины. Потом наклонился к нему, быстро осмотрел рану и махнул рукой. Из тумана появилось несколько призрачных фигур. Движения замедленные, нескладные, лица отрешённые. Но взгляд не пустой и бессмысленный.
Так значит и это правда? Он может возвращать зомби хоть какие-то проблески разума?
Подхватив излома, они вновь растворились в тумане.
- Ты всё правильно сделал, он будет жить, - сказал Болотный Доктор. – И Зона к тебе сегодня благосклонна. Но поторопись, не злоупотребляй её гостеприимством.
- Так, а куда мне спешить? – Усмехнувшись, горько спросил я. – Мой пароход уже отчалил.
Усмехнулся и Доктор:
- Там, за периметром, меня всегда раздражала эта глупость – переводить часы. Два раза в год я или опаздывал куда-нибудь, или приходил на час раньше.
Он повернулся и ушёл в туман следом за своими подручными. А я ещё пару секунд соображал над произнесёнными словами.
Ну конечно. Я две недели проторчал в глуши и совсем выпустил из вида, что в это время переводят часы. Значит…
Час времени и около семи километров. По бездорожью, в пасмурном сумраке, полном диких, далеко не столь добродушных как излом, мутантов и аномалий.
Но… «Зона к тебе сегодня благосклонна».
По Зоне бегать нельзя. Это знают все. Однако если нельзя, но очень хочется, то вроде как и можно.
Безумный бег. Дважды я падал, зацепившись за торчащие корни и оба раза, вставая замечал на пути колеблющееся марево аномалий, в которые несомненно влетел бы на полном ходу. Когда же растянулся на земле в третий раз, то до меня дошло, что спешить уже некуда. Я успевал. Оставалось пройти всего сотню метров и с юга уже слышался тихий шелест винтокрылой машины.
Специальные вертолёты предназначенные для полётов над Зоной. Специально обученные лётчики, способные вести машины меж аномалий. Ни тех, ни других в Зоне не любили. Заслышав стрекот двигателей, сталкеры матерясь, расползались по норам и кустам, тревожно вглядываясь в небо. Не раз и не два вертолёты разряжали по ним свой боезапас, потому что любой, кто находился в Зоне без специального разрешения – вне закона.
Это сталкеры. А я не сталкер. И вертолёт летел по мою душу не для того, чтобы отпустив грехи отправить её на Страшный Суд. Он летел её спасти.
Сегодня я совершил два убийства. Может быть, мои жертвы и заслуживали смерти, но не мне судить. И сегодня же я спас одну жизнь. Пусть это жизнь искалеченного, мутировавшего существа, но всё-таки жизнь. От пролитой крови мир не становится хуже, солдатам это давно известно. Но так же им известно, что от спасённой жизни он становится немного лучше. Чуть-чуть, но лучше. Как там: «Тот, кто спас одну жизнь, спас целый мир».
С этими мыслями я вышел на дорогу. И словно в их подтверждение небо стало очищаться, между тучами появились проблески столь редкой в зоне синевы.
А из-за деревьев, заглушая свистом турбин все остальные звуки, показался вертолёт…