Легасова убила система? Какую цену заплатил академик за самоотверженность?

Советский академик, химик-неорганик Валерий Легасов был одним из первых, кто отправился в Чернобыль во время аварии на атомной электростанции, именно он предложил засыпать реактор химической смесью и настоял на эвакуации города. После этого он зачитал откровенный доклад о катастрофе на конференции экспертов МАГАТЭ в Вене, чем уберег СССР от многомиллионных исков со стороны Европы, пострадавшей также от радиоактивного облака. Однако в благодарность Легасов получил зависть коллег и неодобрение высшего руководства, которому пришлась не по вкусу правда о ЧАЭС.

Легасов был включен в правительственную комиссию, направленную в Чернобыль после того, как с Чернобыльской атомной электростанции в профильные институты пришел зашифрованный сигнал о ситуации с ядерной, пожарной и взрывной опасностями. Он бесстрашно и самоотверженно исследовал место аварии: подлетал на вертолете к 4-му блоку, с которого шло свечение, и вплотную на БТР подъезжал к завалу, чтобы сделать нужные измерения.

Благодаря усилиям Легасова удалось установить, что показания датчиков нейтронов о продолжающейся ядерной реакции недостоверны, поскольку они реагировали на мощнейшее гамма-излучение. На самом деле котел «молчал», реакция остановилась, но шло горение реакторного графита, которого там было целых 2 тыс. 500 тонн. Для предотвращения дальнейшего разогрева остатков реактора и уменьшения выброса радиации в атмосферу, Легасов предложил забросать зону реактора смесью из борсодержащих веществ, свинца и доломитовой глины.

Вертолеты сбросили на реактор более 5 тыс. тонн всевозможных материалов. Академик лично следил за этим, находясь на борту вертушки. Над реактором он летал по 5-6 раз в день и забывал о собственной безопасности: дозиметр часто оставлял в раздевалке, а рентгенами не козырял.

Также именно Легасов убедил главу правительственной комиссии Бориса Щербину в ближайшие 24 часа эвакуировать жителей города Чернобыль и Припяти. После чего остались работать только ликвидаторы.

Домой Легасов вернулся 5 мая, то есть почти через 10 дней, проведенных в Чернобыле. Его жена Маргарита Михайловна вспоминала, что он был похудевший, облысевший и с потемневшей кожей на теле. Он признался семье, что на станции не было достаточно респираторов, чистой воды, лекарств, даже йода для профилактики.

В своих магнитофонных записях Легасов надиктовывал: «На станции — такая неготовность, такая безалаберность, такой испуг. Как сорок первый год, но еще в худшем варианте. С тем же Брестом, с тем же мужеством, с той же отчаянностью, с той же неготовностью…».

В тот же день, 5 мая, после заседания политбюро, академик снова улетел в Чернобыль. Вернулся домой через неделю с охрипшим голосом, кашлем и бессонницей.

Тем временем были поданы списки на награждения ликвидаторов аварии на ЧАЭС и генсек ЦК КПСС Михаил Горбачев лично вычеркнул имя Легасова, сославшись на то, что «другие ученые не советуют». Дело было в том, что академика отправили в Припять из Курчатовского института, где проектировался тот самый реактор РБМК-1000, но никого не интересовало, что тогда Легасов еще не работал в институте.

Легасов не был честолюбивым, поэтому из-за отмены награды не расстроился, а уже в августе 1986-го поехал на специальное совещание Международного агентства по атомной энергетике (МАГАТЭ) в Вене, чтобы разъяснить мировым экспертам аварию на ЧАЭС. Таким образом он стал адвокатом СССР, который в течение 5 часов правдиво и открыто рассказывал 500 экспертам о катастрофе. Тем самым он уберег свою страну от многомиллионных исков, поскольку отношение МАГАТЭ к СССР изменилось после приоткрытия завесы вокруг масштабной трагедии. Но правда понравилась не всем.

В руководстве Министерства среднего машиностроения были крайне недовольны самостоятельностью Легасова. Нашлись и те, кто потребовал привлечь академика к уголовной ответственности за якобы разглашение секретных данных.

На работе Легасова начали «травить». Ему завидовали, что он стал популярным в Европе, вошел в десятку лучших ученых мира, да еще и академик Александров захотел сделать его своим преемником. Это и вызвало ревность коллег.

Не дождался Легасов благодарности и от высшего руководства. 1 сентября 86-го ему исполнилось 50 лет и его представили к званию Героя Социалистического Труда, но министр среднего машиностроения выступил «против». Легасову припомнили, как он «чересчур откровенно» упоминал Чернобыль. В результате ему подарили только именные часы «Слава».

Весной 87-го состоялись перевыборы в научный совет института. На тайном голосовании Легасова поддержали 100 человек, против выступили 129. Еще один «нож в спину» от коллег, в результате чего академик переживал глубокий психологический кризис.

В последние годы своей жизни Легасов страдал радиационным панкреатитом, лучевой болезнью 4-й степени. В крови обнаружили миелоциты, стало понятно, что затронут костный мозг. У академика отнимались пальцы левой руки, немела правая рука и нога. Осенью 87-го он принял большую дозу снотворного, когда лежал в больнице, но ему вовремя промыли желудок.

Во вторую годовщину чернобыльской катастрофы, 27 апреля 88-го, Легасова обнаружили повешенным в своем домашнем кабинете. По официальной версии – он совершил самоубийство в состоянии депрессии. Известно, что на второй день он должен был рассказать о собственном расследовании причин аварии на ЧАЭС, но часть его записей после смерти была стерта.

«Его сломали система и стая, которая ее охраняла», — заявил тогда профессор МГУ имени Ломоносова Юрий Устынюк.

Замдиректора Института атомной энергии имени Курчатова в 1988 году, академик Феоктистов сказал, что прямого виновника его смерти нет, но были люди, которые довели его до гибели.

Спустя 10 лет после аварии Легасов посмертно получил звание Героя России, но для его семьи это стало тяжелым утешением, поскольку академик собственной жизнью расплатился за ошибки других.