Б.Н.
…У каждого своя эфтаназия…
Лапоть, 2021 год.
Человек, не побывавший там ни разу в жизни, не видел ничего, не ощущал ничего… Он, считай, и не жил. Я там был, спасибо, больше не хочу.
Один мой товарищ после развода, 2020 год.
Тени рождаются на рассвете и умирают с закатом. Тени разума живы всегда…
Никто и никогда.
Машина плавно покачивалась на грунтовке. Внутри нее, укрытые стенками из сантиметровой бронестали, мы вот уже который раз проверяли связь и предавались финальным минутам веселья перед выходом группы в квадрат.
- Эй, Сап, дай сто пятый погонять, – раздался в общем канале низкий голос коллеги. – А я тебе свою балалайку дам.
- Облезни! – огрызаюсь я. – Сам со своей плеткой носись, не нравится мне это весло.
- Да ладно, чо ты начинаешь, нормально же общались! Вон, Тима же не против махнуться с Чи, правда, Тима?
- Ахмат, - толкает его локтем в бок Тима, - иди в пень!
- А что, я не прав? – усмехается Ахмат. - Ты бы с удовольствием свой пулик поменял на сто пятый.
- А кто сказал, что я ему доверю свою прелесть? – отозвался Чи.
- Флуд в канале завалили, пять минут подлетные, - оборвал бойцов командир.
- Да ладно, Сива, - подал голос Веста, - Целых пять минут, дай поугарать то!
- На базе потом поугараете, сначала задача… Блять!
В эфире повисло смущенное молчание. Сива, наш командир, только что нарушил негласное правило нашей группы – не заикаться ни коим образом о возвращении. Очень плохая примета. Мы всегда идем в неизвестность, ибо ни разу не было такого, чтобы выполнение задачи шло по заранее намеченному плану. Обязательно где-то что-то пойдет не так.
Командир дает добро закурить. Из некурящих у нас только Султан и Форт, они предпочитают пожевать мятные конфетки. Шуршат карманы, чиркают зажигалки, салон бронемашины наполняется табачным дымом. Во время рейда будет не до сигарет, а сколько он продлится неизвестно никому, сомневаюсь, что даже кто-либо из богов тысяч религий владеет данной информацией.
Вот и место высадки. Мы выпадаем из люков и рассыпаемся в боевой порядок. Машина тут же дает по газам, разворачивается и уходит в сторону базы. Нас восемь человек, восемь закаленных в различных конфликтах бойцов. Не говоря ни слова, раздавая команды лишь щелчками тангенты, Сива определяет боевой порядок. Группа выстраивается и выдвигается в район выполнения задачи. Я, как обычно, иду в головном дозоре в паре с Тимой
Три часа ходу через перелесок и разрушенный боями молокозавод прошли без сучка и задоринки. Начинало светать, и командир принял решение об остановке на днёвку. Задача стояла весьма специфическая, посему по решению умных голов «наверху» группа должна была перемещаться исключительно скрытно и только в темное время суток. Но, как я уже упоминал, никогда не бывает так, чтобы все шло по плану.
- Грот - Птице, Грот – Птице. – шепот дозорного Ахмата в канале рации разбудил тишину эфира. - Семь конкурентов, примерно двести, левее тридцать, у забора. Вроде легкие.
- Принял, наблюдай. Есть шанс убрать тихо?
- Отказать. Идут растянувшись, быстро не положим.
- Твою ж медь… – командир взял паузу на пару секунд и наклацал кнопкой тангенты в эфир сигнал к отходу с позиции. Дальнейшие голосовые переговоры в эфире могли нас выдать. Раздались щелчки подтверждений получения команды.
При отходе мне показалось, что я слышу протяжный свист. Через пару секунд место нашей дневки перестало существовать, разлетевшись во все стороны со страшным грохотом. Разрыв артиллерийского снаряда ровно в точке, где мы находились меньше минуты назад, мог означать одно – нас спалили. Вопросом «кто, когда и как?» задаться не успел никто. Следующий снаряд прилетел уже рядом…
Я проснулся от собственного крика. Тело покрывал холодный липкий пот, сердце колотилось как бешеное, я не мог отдышаться. Рядом я увидел завернувшуюся в одеяло стоящую у кровати жену с полными ужаса глазами. Бедняжка, вот уже девять лет как мы вместе, но она до сих пор не привыкла к таким ночам.
- Это сон. Это всего лишь сон. Прости меня, – прошептал я хрипловатым голосом. – Я сильно тебя напугал? Долго я кричал?
- Слава богу! – она бросилась ко мне и обняла. – Я уж думала, что ты всех соседей разбудишь. Я проснулась от того, что ты сначала начал что-то бурчать, потом метаться и размахивать руками, а потом стал орать. Несколько минут.
Я обнимаю ее и чувствую, что ее трясет. Она пару раз всхлипывает и плотину прорывает, Ната начинает рыдать, слезы льются градом из ее прекрасных глаз. Снова я со своими кошмарами довел ее до истерики.
- Лешенька, родной! Я же до сих пор не знаю ни как тебя разбудить, ни как успокоить! Последние несколько раз к тебе даже страшно подойти! Теперь ты мечешься и машешь руками и ногами, я боюсь, что ты меня пришибешь!
- Прости меня, прости, пожалуйста.
- Завтра! – она уже кричит. – Завтра же ты пойдешь к Семенову! Пусть снова тебя посмотрит! Пусть снова пропишет тебе таблетки!
- Солнце, тише, ночь на дворе. Соседям меня одного хватило. – я глажу супругу по спине, стараясь успокоить. Не получается. – К Семенову я схожу, но таблетки… Это мне еще пол года за руль не садиться?
- Да черт с ним, ты хотя бы спокойно спать будешь!
Ненавижу, когда она в таком состоянии. Женские рыдания выбивают меня из колеи, я теряюсь, не знаю, что мне делать. В итоге я соглашаюсь сходить к старому знакомому на прием, и мы, успокоившись, мирно ложимся обратно в кровать. Сон не шел.
Кошмары меня мучают уже давно. Это больше воспоминание о прошлой жизни, нежели сон. Прошлой не в смысле реинкарнации и прочей божественно-духовной чуши, а в смысле, что это было давно и неправда и я стараюсь о нем забыть.
Моя супруга часто меня убеждала сходить в госпиталь ветеранов, дескать, сейчас бывшим военным помогают бесплатно, по особой военной медстраховке, нужно всего лишь ее оформить через военкомат. Только есть одно «но» - в военкомат мне категорически нельзя. Я числился в войсках всего год, а дальнейшая мой, так сказать, служба, проходила в несуществующем в нашем государстве воинском формировании. Если говорить простым языком, то я являлся сотрудником частной военной компании, правде, если говорить начистоту, то она была не такой уж и частной, скорее, полулегальной. Нас отправляли туда, куда официальные войска отправить нереально по различным политическим и не очень причинам, при этом делая вид, что мы – это не мы, и вообще нас там нет и «извините, вам показалось». А потом делали вид, что мы нигде не были, и никакого отношения ни к каким событиям не имеем. И вообще, вон тот дядя является слесарем на заводе, а вон тот, большой и в татухах, обычный офисный айтишник. И так далее. Так что в военкомате меня в лучшем случае развернут. Медстраховка людям нашей специальности положена только действующим сотрудникам.
Ната, конечно же, об этом не в курсе. Она убеждена, что я был обычным контрактником в одной из частей, участвовал в одном конфликте, где был ранен, контужен и, впоследствии, уволен в запас по медицинским показаниям.
Как же она ошибается...
- Форт триста!
- Отход, отход!
- Контакт на три! Трое, сто метров, у стены!
- Тима, дави, чтобы даже высунуться не смогли! Сап, на поддержку! Чи, цепляй Форта! Веста, Султан, в головняк!
Бойцы перегруппировались, мы с Тимой упали за кусок бетонного фундамента, пулеметчик разложил сошки своего ПКМ, я же залег в нескольких метрах в стороне, готовый поддержать плотность огня и прикрыть от фланговых обходов. В сторону противника полетели длинные очереди, пули застучали по стене, за которой укрывались конкуренты. Остальная группа, под нашим прикрытием, выдвинулась к лесу на окраине завода.
- Ветер, отход, крою. - раздался голос Ахмата в рацию.
Первым вскочил Типа и, низко пригнувшись, прижав пулемет к себе, рванул к группе. Я пустил несколько очередей по попытавшимся высунуться конкурентам. Хлестко хлопнул одиночный, и сбоку от стены упало одно тело. В ответку летели пули, откалывая от моего укрытия осколки бетона.
- Сап, готов, жми сюда. - Тима.
- Иду!
Пулемет Тимы вновь застрочил длинными, я сжался в комок и рванул к товарищам, несясь практически параллельно к земле, петляя от укрытия к укрытию, готовый в любую секунду рухнуть на землю от летящих в меня очередей.
- Сива, у них подружки! - доложил Ахмат, едва минул их позицию и упал за прикрытие забора. - штук восемь... Отставить, десять! Идут правее сто, внутри цеха!
- Уебывайте, блять! Кроем!
- Принял!
Тима пустил еще несколько очередей, я швырнул гранату, и мы втроем совершили спешный отход к основным силам группы. Сзади раздалось еще несколько очередей и стрельба прекратилась. Наши недруги выдвинулись за нами. Не исключено, что их группа разделится и попробует обойти нас, перерезать нам пути отхода, взять в клещи, связав боем. Необходимо было срочно валить, без задержек и остановок.
Форт без сознания, обмяк на плечах Чи. Из-под броника по рубахе расцветало темное пятно, с правой руки стекала кровь. Он был серьезно ранен, времени даже на первую помощь не было, нужно срочно уходить подальше, оторваться от преследования, затеряться в этом лесу.
На задаче, по идее, можно было ставить крест, но такое решение ложится целиком и полностью на плечи командира. Надо бы запрашивать эвакуацию, да только с этим проблема - связи с базой у нас нет, эвакуация не предусмотрена, нас здесь официально нет, мы в полной автономке. Следовательно, мы в жопе. С тяжело раненым бойцом задачу не выполнить, от противника далеко тоже не уйти. Один раненый выводит из строя сразу две боевые единицы, себя и того, кто тащит раненого. Выходит, от группы осталось шесть стволов, и это не есть гуд.
- Ветер - Птице, статус?
- Целы, собак пока нет, что странно. - ответил я командиру.
- Принято. Грот, что впереди?
- На сто тихо, дальше подлесок. Решение на обход?
- Отставить, ныряем. Только аккуратно, не ломиться, следов минимум.
- Обижаешь, - прошипел Веста. - Не первый год замужем. Ныряю.
Заросли подлеска оказались густы и пусты, среди низких деревьев и кустарника скрывался небольшой но глубокий распадок, в который сходу нырнула группа.
- К бою, ждем, - шепчет командир в связь. - Чи, что с Фортом?
- Пиздец, двести.
- Да блять! Суки! Откуда арта у этих?
- А я ебу? - огрызнулся Чи. - Спроси у начраза, почему в сводке про наличие арты ничего не было.
- Спрошу. Я эту мразь по полной спрошу!
- Движение на два, пол сотни, вижу пятерых, - прервал командира Султан.
- Четверо на девять, дальность сто, веду, - добавил Тима.
- Отлично, вот и потанцуем. Огонь по команде.
Опять этот сон... Ната спит, значит, в этот раз я не кричал и не бился. Позавчера я приехал к Семенову, снова сидел в кресле, смотрел на картинки, далее пошли всяческие сканирования и прочие более технически сложные манипуляции с моим мозгом. Затем немного побеседовали обо всем и ни о чем.
- Нда, Лех, что-то странное с тобой, чесслово, - мой старый друг, по совместительству доктор, закурил, поглядывая на монитор компьютера. - Если судить по электронике, с тобой все в порядке, нет ни намека на прошлые сбои и последствия контузии. Но с твоих слов следует обратное, ты утверждаешь, что приступы вернулись и усилились. Это очень странно.
- Ну как сказать "вернулись". Пока что был только один, жена говорит, такого со мной еще не было. Махал конечностями, долго кричал, не просыпаясь. Такого еще не было. И сон вернулся.
- Снова та задаче?
- Да.
- Хм... Как доктор, я должен выписать тебе разных таблеток и прописать курс психоболтологии. Как друг, я бы с тобой выпил и поговорил по душам.
- Я не пью, ты знаешь.
- Знаю, - вздохнул он. - Поэтому и не буду предлагать этот вариант. А знаешь, попробуй-ка ты в церковь сходить, авось полегчает.
Я был обескуражен данным предложением. Мой друг, заядлый реалист, конченный атеист, приверженец науки, предлагает мне, такому же реалисту и атеисту, сходить туда, где я не был ни разу в своей жизни.
- Ты что, с подопечными переобщался? Лучше бы нахуй послал сразу... Не, говно идея. Что там может мне помочь?
- Да я не в плане веры, братух. Там атмосфера своя, это же тоже психология с психиатрией и со всем прочим. Думаешь, зачем там ладан палят? Это же легкий седатив, так мозги легче расслабляются. Плюс ко всему шикарная акустика зала, вибрации хорового пения и свет от открытого огня действует на людей особым образом. Я не заставляю тебя уверовать во что-то, просто сходи и побудь там хотя бы часок. – на лице Семенова появилась легкая ухмылка. – А потом придешь ко мне и расскажешь свои ощущения до и после.
- На эксперименты меня подписываешь?
- Ну, что-то вроде того.
- Лады, по рукам. На неделе зайду, может что и выйдет из этого.
Мы пожали друг другу руки и я ушел.
В здание со свечами и иконами я заходить, само собой, не стал, решил оставить эту процедуру на самый крайний случай. После общения с Семеновым, обычно, одну-две ночи я спал как убитый, и только перед третьей я начинал принимать выписанные им таблетки. В этот раз курс он мне не прописал, попросив продержаться без них как можно дольше. Надежда на улучшение? Хм, посмотрим.
- Солнце, как спалось сегодня? – я зашел на кухню, супруга уже вертелась у плиты и что-то готовила.
- Знаешь, на удивление хорошо. Я очень боялась засыпать, а вдруг снова тебя колбасить начнет?
- Кажется, не начало?
- Кажется, да.
- Это же хорошо?
- Это удивительно. Я провалялась, наверное, с час, а потом меня выключило, даже сон какой-то снился, только я его не помню.
Я подошел и обнял жену.
- Маам! - в кухню из-за двери заглянула светлая голова сына. - А скоро будем есть?
- Скоро, - ответил я. - Я позову. Ты кровать заправил?
- Конечно!
- А если проверю?
Хихикая, малец скрылся с кухни. Видать, умчался заправлять кровать или донаводить порядок в своей комнате.
- Старые привычки не уходят, да, милый? - улыбнулась Ната.
- От них сложно избавиться, солнце, - улыбнулся я в ответ. - Очень сложно.
На днях у меня заканчивается отпуск, и снова придется выходить на работу. А еще столько дел надо переделать, ужас просто. Куда так летит время? Заглянув к жене на работу и забрав сына из сада, я вернулся домой и, сев за стол в комнате, попробовал прикинуть в голове дальнейший план действий. Бесполезно. Хоть как-то распланировать оставшееся время отпуска не получалось. Всегда не хватало какой-то информации для точного планирования. Где-то я что-то упустил. Уж не тот ли выход портит все мои теперешние планы? Но как? Это было десять лет назад! Я едва выжил! Я больше не хочу туда! Нет!
В коридоре раздается щелчок предохранителя, тело на рефлексах вздрагивает, я вскакиваю. Сердце бешено стучит, перекачивая наадреналиненную кровь, уши пытаются вслушаться в квартиру, глаза хотят уловить малейшую тень, малейшее движение. Я четко слышал звук снимаемого предохранителя...
- Мама вернулась! - топочет в сторону прихожей малой. - А что ты мне принесла?
- Что-то принесла, потом узнаешь. - голос у Наты довольный, значит день прошел хорошо. - Помоги все это на кухню унести.
- А я думал, что ты позже будешь, - вышел в прихожую я и обнял жену.
- Так уже почти восемь. Ты что, все проспал?
Я мельком посмотрел на часы. Стрелка их неумолимо приближалась к восьми. Это что же получается, я просидел на кухне часа три? Странно. И звук этот... Я был уверен, что он реален, что мне не показалось.
Ната выскочила из моих объятий, разулась и повесила ключи на крючок. Послышался тот же самый звук, знакомый до боли щелчок селектора огня во всем знакомых АК различных модификаций. Я рефлекторно вздрогнул. Твою ж налево! Все оказалось так просто! Ключи и новый брелок, вот и вся разгадка.
Мы зашли на кухню и стали разбирать принесенные пакеты. Все как обычно, набор продуктов и немножко бытовухи. Сын сразу же вытащил вкусняшки и, выложив их на стол, забрался на табурет в ожидании разрешения приступить к их уничтожению. Хороший мальчик. Ната бодренько закидывала продукты в холодильник, которые я подавал ей их из пакета. Коробочка с яйцами показалась мне странновато тяжелой, я аккуратно передал ее в руки супруге, и именно в этот момент картонка решила разорваться.
На пол упали несколько яиц и две гранаты.
Мыслей не было. Были рефлексы. Я упал на пол, прижав собой одну из гранат, вторую подхватил при падении и, не глядя, швырнул за спину в коридор. Взрывов не последовало. Первая мысль, пришедшая в голову, гласила, что я, скорее всего, уже мертв и просто не заметил момент подрыва. Затем догнала вторая мысль - а что вообще гранаты забыли у меня на кухне? Тем более в упаковке яиц? Что за нахуй?
Резкий удар в бок опрокинул меня на бок, и я ударился спиной о ножку кухонного стола. Что происходит? Меня кто-то бил. Ногами. Куда прилетит. Избиение продолжалось, я постарался сгруппироваться и, прикрыв голову руками, мельком осмотрелся. Меня бил человек в берцах и камуфляжных штанах, бил грамотно, поставленными ударами, метил в наиболее уязвимые части тела. Где жена и сын? Их на кухне не было, их даже не было слышно. Похищение? Не знаю, не понимаю, меня бьют, а я ничего с этим не могу сделать. Прямой удар в голову, пропущенный мной, заставил мир померкнуть...
И тут же засиять вновь.
Я сидел за столом, положив голову на сложенные руки. Мне это приснилось? Сколько времени? Я посмотрел на часы, они показывали два сорок восемь. Уже глубокая ночь? Как так получилось? Я посмотрел на пустую застеленную кровать. А где жена? А сын? Сердце начало отбивать беглый марш, подпитывая адреналином начинающуюся панику. Голова отказывалась думать. Где она? Ушла? Я ничего не понимаю...
Схватив со стола мобильник, я стал искать ее номер. Да он тут был, в исходящих, самый последний набранный... Но он не отображался. Я поискал номер в записной книжке - пусто. Странно. Набрал цифры по памяти, робот выдал сухое "номер не существует".
Черт, да что происходит?
Голова раскалывалась, сердце хотело проломить грудную клетку и сбежать, руки дрожали как с бодуна, глаза ничего не видели. С нескольких попыток я нашел номер Семенова и нажал на вызов. Долгие гудки.
- Алло, - послышался, наконец, сонный голос доктора. - Ты охренел?
- Слушай, прости, что так поздно звоню, - мой голос едва не дрожал, я выпаливал слова со скоростью пулеметной очереди. - но я хотел спросить, тебе Ната сегодня не звонила?
- Кто?
- Жена моя, кто!
- Эмм, - пара секунд удивленного молчания на той стороне связи. - А ты что, женился? И мне ничего не сказал?
- Ты издеваешься? - я не сдержался и практически орал в трубку. - Я женат уже девять лет! Ты у меня на свадьбе был! Хреновая шутка!
- Лех, стоп! - рявкнул Семенов. - Какая свадьба? Какие девять лет?
- Обычные! Ты забыл? Проснись! Ната куда-то делась, сына, походу, забрала и ушла! Ты не видел ее, она тебе не звонила?
Руки дрожали, меня била ярость. Творилось что-то очень странное.
- Братиш, угомонись! Не ори на меня, идиот! Жди, сейчас приеду!
В динамике послышались короткие гудки, доктор повесил трубку. Значит, приедет минут через двадцать. Нужно успокоиться.
Я прошел на кухню, открыл балкон и, забрав с подоконника пепельницу и сигареты, перенес их на стол. К черту, сегодня курю здесь! Даже если Ната вернется, я ей все объясню, она у меня женщина умная, поймет и простит. Пожалуй, на всякий случай включу вытяжку над плитой.
Ровно через двадцать минут дверной звонок залился звонкой трелью. Пошатываясь, я пошел открывать. Сказывались пять скуренных сигарет едва ли не подряд.
- Так, рассказывай, что ты опять надумал, - вместо приветствия и пожатия руки Семенов, наехав словесно, отодвинул меня от двери и вошел в квартиру.
Мы прошли на кухню, сели за стол и закурили.
- Рассказывай, - приказным тоном выдал доктор, когда мы сели за стол.
- Ната ушла, сына забрала, трубку не берет, - сказал я, закуривая очередную сигарету. От дыма и смолы уже начинала болеть голова, саднило в горле и хотелось блевать.
- Это я уже слышал. Ты лучше объясни мне, кто такая Ната, откуда у тебя сын, когда ты успел жениться и с какого хрена ты взял про девять лет?
- Ты точно издеваешься. Десять лет назад, после госпиталя и увольнения, я случайно встретил одноклассницу. Слово за слово, встреча за встречей, начали жить вместе, через год поженились. Да ты же сам у меня на свадьбе был, тосты толкал за мир и лад в доме! Чуть позже Ната родила мне сынишку, жили все душа в душу... - я воткнул окурок в пепельницу. - А теперь она ушла.
Доктор, а по совместительству друг и доверенное лицо, весьма задумчивым взглядом смотрел мне в глаза. Он не выдавал ни единой эмоции, лицо стало будто восковым. Я давно знал его, и такое выражение лица могло значить лишь одно - все очень плохо. Собеседник взял из пачки сигарету и закурил.
- Лех, а как зовут твоего сына?
Я потянулся было за сигаретой, но резко замер. Меня будто удалило током. Я хотел произнести имя сына, но вдруг осознал, что не знаю его, оно отсутствовало в моей памяти. Семенов внимательно пронаблюдал мою реакцию, глубоко затянулся и продолжил излагать шокирующую меня информацию.
- Я так и думал. Алексей, сдается мне, что с тобой что-то не так. Я бы даже сказал, что примерно все не так. Дело в том, многоуважаемый друг, что с момента твоей выписки из госпиталя и увольнения прошло не десять лет, а всего пять. И, насколько я знаю, ты за это время так и ни с кем не завел серьезных отношений. Я уже молчу о женитьбе и детях. Будь добр, покажи мне свой паспорт.
Я сидел в полнейшем ступоре, не веря своим ушам. Мой друг несет полную хуйню! Как такое вообще возможно? Я же только вчера обнимал жену, забирал сына из сада. Чтобы убедить себя и его, что он не прав, я встал и достал из кармана паспорт. Семенов вырвал его из моих рук и открыл четырнадцатую страницу.
Она оказалась девственно чиста.
Он перевернул страницу, графа "дети" тоже не несла в себе ни единой записи. Меня начало трясти от злости и бессилия. Как так выходит? Я же все это время...
- А как выглядит твоя жена?
- Ну-у, - протянул я. - Ниже меня, черные длинные волосы, глаза слегка раскосые, носик миленький, чуть курносый, полные губы, ямочки на щеках, когда улыбается.
- Хм, - почесал он подбородок и затушил сигарету в пепельнице. - А какая у нее девичья фамилия?
- Николанова, - ни секунды не задумываясь выпалил я.
Мой друг, услышав ее, резко изменился в лице. Теперь восковая маска непроницаемости сменилась полнейшим удивлением и непониманием.
- Братишка, ты меня пугаешь, - тихим голосом проговорил он. - Наталья Николанова когда-то БЫЛА твоей одноклассницей, и вы даже встречались в одиннадцатом классе. Помнится, ты собирался на ней жениться даже. Уф, дай еще сигарету.
Он прикурил, глубоко затянулся и, медленно выдохнув дым, продолжил.
- Дело в том, что сразу после выпускного она погибла. Помнишь? Ее сбил на переходе пьяный идиот, сынок какой-то тетки из администрации города. Это все было на твоих глазах, ты его там же на месте чуть не убил, тебя еле оттащили. Ты это забыл?
Душу обожгло льдом. Разум отказывался принимать его слова, он вообще отказывался понимать что-либо. В сердце кольнуло, перед глазами все плыло, сознание помутилось. Я откинулся спиной на стену и мир заволокла черная пелена.
- Где он? Где этот пидор? Я его убью!
Три бойца из охраны базы все-таки смогли свалить с ног разъяренного Сиву, заломав руки и навалившись на него всем весом тренированных тел и полного снаряжения.
Две минуты назад блок-пост лагеря прорвала гражданская машина под управлением Султана. На капоте и крыше осколком камня был выцарапан особый знак, отметка, означающая, что в машине свои и что дела крайне плохи. Только благодаря нему с блок-поста в нас не прилетела очередь из крупного калибра. Резко остановив машину недалеко от площадки сбора, Султан выпал из-за руля, держась рукой за окровавленный бок. Сива, вылетев с места переднего пассажира, тут же рванул к штабной палатке. Вокруг машины уже собрались люди, одни помогали обессилевшему Султану снять плитник и показать рану медикам, другие доставали из салона три тела. Я был на грани сознания, по лицу стекала кровь, я не чувствовал руки и было очень больно дышать. Чи и Тима пребывали в отключке, через грязь и кровь на лицах можно было разглядеть, насколько оба были бледны.
- Где этот урод? Угандошу! Сука! Крыса!
Будто сквозь вату я слышал, как командир пытается выбраться из-под скрутивших его бойцов. Совершив неимоверное усилие над собой, я смог повернуть голову на бок и увидел, как лежащего на носилках Тиму с головой накрывают простыней.
В яме с подлеском вместе с Фортом остался лежать Ахмат, минометный снаряд упал в метре от него. Меня и Весту зацепило осколками. Противник каким-то образом знал о нашей позиции и, вместо того, чтобы попасть в засаду, остановился под прикрытием леса, не дойдя до удобной для их уничтожения линии буквально десять метров. Сразу после этого в нас с небес полетели чугунные "подарки". Группе пришлось спешно отступать. Но куда бы мы не пошли, нас там уже ждал отряд противника, готовый к бою. Нас загоняли как дикого зверя. Весь день мы продвигались по лесу, время от времени огрызаясь в преследователей очередями и гранатами, либо внезапно натыкаясь на огневые точки, ожидавшие нашего прибытия. О нас знали, нас ждали с самого начала. Группа не должна была выполнить свою задачу, мы вообще не должны были даже близко подобраться к цели. И не должна была вернуться живой. Нас слили. Нас ждали. Пасли с самой иочки входа, а то и раньше.
Эвакуации не предвиделось. Связь с базой отсутствовала. Необходимо было выходить из зоны операции своими силами, вопреки всему, во что бы то ни стало. Командир вел отряд, петляя через перелески и редкие постройки. Останавливаться было нельзя, за группой велась конкретная охота. В одной из перестрелок Веста словил пулю в ногу, маленькая свинцовая оса раздробила ему голень. По окончанию боя он отказался от медпомощи и убедил командира, что ему следует остаться и задержать преследователей.
- Ты меня что, на собственном горбу потянешь? Ноге хана, ходить я уже не смогу точно.
- Уже вкололся?
- Конечно. Все, как обещал доктор: боли нет, ногу вообще не чувствую, хоть руби на месте. А вот голова ясная, это вам не промедол.
Мы помогли ему занять удобную позицию, оставили несколько магазинов, от гранат он отказался, мол, лежа их метать ему будет не очень удобно. Пожелав Весте забрать с собой во тьму побольше народу, Сива скомандовал отход.
Отойти далеко мы не успели, за спинами загрохотала автоматная очередь, прерванная взрывом гранаты. Все мы мысленно попрощались с Вестой. Жаль, что он погиб так быстро и практически не выиграл нам времени, за то группа теперь знает примерную дистанцию до преследователей, метров триста, не больше. А значит, нужно поднажать.
После получасового марша мы вышли на окраину небольшой деревеньки. Такое ощущение, что конфликт обошел ее стороной, домики, хоть и покосившиеся, но относительно целые, без следов проводимых тут боев. Начинало темнеть, и решено было идти без разведки, время поджимало, противник наступал на пятки. Нырнув в ближайший сарайчик, мы заняли круговую оборону. Чи расчехлил медкомплеут и занялся моей раной, благо осколок всего лишь скользнул по руке, оставив небольшой, хоть и глубокий, порез.
- Тима, Султан, прочесать местность, - отдал приказ Сива. - Очень тихо, не спалитесь только. Выяснить, есть ли тут чужие, мирняк, ну и поискать все, что может быть нам полезно. Связь тоном, никакого открытого текста.
Бойцы кивнули и скрытно выдвинулись выполнять поставленную задачу.
- Сива, что дальше? - спросил я.
- А дальше нам нужно выжить и выйти к базе. Я пока не знаю, каким раком это осуществить, видимо, придется выдвигаться скрытно в ночи.если нас пасут, то, скорее всего, мы в окружении. Значит, придется прорываться. Черт, что-то слишком много здесь конкурентов.
- Понятно, что нас слили. Вопросов всего два - кто и зачем?
- Кто - вопрос ясный. Задача от начраза, он на брифинге сказал, что главный ее инициатор был он сам. Сам же разработал оперплан, предложение "наверх", детали и прочее. - Командир сжал кулаки. - А вот зачем он это сделал я выясню у него лично.
В радиоэфире защелкал спецсигнал, двойка разведки выходила на связь. Командир, подумав несколько секунд, тангентой отстучал ответ.
- Готовиться к выходу, мальчики нашли нам транспорт.
Я сменил пустой магазин и, выпустив короткую очередь, рванул к подкатившей машине с особым опознавательным символом, жирно нацарапанным на крыше и капоте. За рулем Султан, отстреливается из Глока, готовый в любую секунду дать по газам. С задних мест огрызается пулемет Тимы. Сива и Чи укрываются за бортом, командир стреляет, положив цевье автомата на капот, медик высовывается из-за багажника. Пробегаю мимо него, хлопаю по плечу и ныряю в салон, Чи дает последнюю очередь и прыгает следом, захлопнув дверь. Дверь переднего пассажира отсутствует, и командир ныряет на место не тратя лишних секунд. Водитель дает по коробке и авто срывается с места, выкинув из-под колес охапку гравия и облако пыли.
Пешие гончие дали еще несколько очередей и отстали. Скорее всего сейчас за нами отправят группу на транспорте, нужно быть готовыми.
- Бля, задели, суки, - охает Тима, прижимая рукой бедро. В тесноте легковушки не удается разглядеть серьезность ранения, да и развернуться здесь не очень то и удается. Чи, перегнувшись через меня, пытается добраться до раны, однако в темноте и при тряске это занятие крайне бесполезное, и он предлагает командиру совершить остановку.
- Некогда! - рявкает Сива. - Тима, сам справишься?
- Ага, - отвечает тот и, достав из подсумка турникет, пытается стянуть им бедро.
- Больше никто не ранен? - спрашивает командир.
- Да вроде нет.
- Отлично, гоним дальше, пока нас не догнали.
Лесная дорога сменилась открытым полем, укатанная грунтовка с гравием перешла во вполне сносный асфальт. Машина неслась, подсвечивая дорогу тусклым светом единственной уцелевшей фары. Кромешную ночную тьму разбавляло зарево начинающегося рассвета. Мы совершили непростительную ошибку и несколько расслабились.
Дорога в нескольких метрах впереди нас встала стеной, Султан едва успел среагировать и крутанул руль, объезжая возникшую вдруг воронку от разрыва снаряда. На обочину рядом упал второй снаряд, позади третий. Водитель вдавил газ и крутил баранкой как бешений, стараясь петлять по дороге. Это были явно не минометные снаряды, стреляли прицельно, скорее всего ракетами с дрона. Пять разрывов, ни одного попадания - нам чертовски повезло.
Из темноты с поля на дорогу выскочил джип, заднее стекло которого отсутствовало, из проема торчал ствол, в ту же секунду открывший по нашей машине огонь. Султан попытался отвернуть в сторону, но все равно в капоте и лобовом стекле появилось несколько пулевых отверстий. Я почувствовал сильный удар в грудь, будто кувалдой - пуля ударила в плиту броника, но он, вроде бы, выдержал. Командир с места, прямо через стекло, открыл огонь по машине, стараясь не вылететь из салона через отсутствующую дверь из-за пируэтов Султана. Джип попетлял впереди нас и немного оттормозился, поравнявшись с нами по нашему правому борту.
Чи первым открыл огонь, почти сразу же к нему подключился Сива. Водитель джипа получил очередь через дверь и дернул руль, машина слетела в кювет и несколько раз перевернулась.
Сзади на дороге включились фары. Оказывается, нас уже догоняли еще две машины. Вокруг засвистело, несколько пуль пробили кузов нашей машины, никого, к счастью, не задев. Я попробовал развернуться и направить ствол автомата в заднее стекло, с трудом, но у меня получилось это сделать, и я открыл огонь. Высунувшись из окон своих дверей стреляли Чи и Тима.
Первым ранило медика, одна пуля вошла ему чуть выше плитника, под ключицу, вторая разбила левую кисть, оторвав палец. Чи стрелял от левого плеча и едва не выронил свой автомат, тот повис на ремне-одноточке, перекинутом через голову. Медик выругался и залез в салон, перехватил автомат одной правой рукой, развернулся и стал стрелять как и я, через проем заднего стекла, которого уже не было.
Командир достал гранату, выдернул кольцо и отпустил скобу. Раздался тихий хлопок, практически не слышный в общем шуме боя, через секунду Сива отпустил гранату, и та просто упала на дорогу в ожидании несущихся на нее джипов. Грохнул взрыв, но слишком поздно, автомобили преследователей успели проскочить мимо упавшего на асфальт подарка. Командир чертыхнулся, достал вторую и повторил свои действия, выждав, на этот раз, чуть больше времени. Головная машина противника в момент взрыва наехала передним колесом на гранату и слетела с дороги.
Оставшиеся джипы поддали газу и стремительно приближались к нам. Я навскидку сажал короткими то в одну, то в другую машину, Чи возился со сменой магазина, Тима повис на двери.
- Тима, блять! - заорал я, заметив это.
Схватившись рукой за карабин на спине его броника, я втянул пулеметчика в салон. Боец пребывал без сознания, лицо рассечено и в крови, верх броника весь изодран в клочья попаданиями, камуфляж пропитался кровью, но Тима еще дышал. Он был жив!
- Гнать надо, он долго не протянет! - прокричал Чи, мельком взглянув на пулеметчика и оценив объем кровопотери на свой профессиональный глаз.
- А я, блять, по твоему что, покурить остановился? - огрызнулся Султан.
- Хорош пиздеть, стреляйте! - прервал нас командир и, высунувшись из проема двери, стал бить длинными очередями.
Чи наконец справился с магазином и вернулся в бой, огрызаясь короткими.
Из джипов тоже стреляли, и с мест передних пассажиров, и из боковых окон. Одна машина решила пойти на обгон, сидевшие там стрелки не прекращали поливать наш борт свинцом.
Султан вскрикнул и одной рукой схватился за бок. Тима пришел в себя настолько, что смог достать из кобуры пистолет и стрелял куда-то в сторону джипа. Сива охаживал противника, выставив ствол прямо перед лицом водителя. Я и Чи сосредоточили огонь на отстающей машине.
Две вещи произошли примерно одновременно. Обгонявшие нас преследователи слетели с дороги, Тима умудрился пробить им колеса, а командир, кажется, минусовал водителя. А во второй машине открылся люк и из него вылез боец с пулеметом.
Мы не успели его снять. Пули застучали по кузову, я почувствовал несколько сильных ударов по ребрам и резкую жгучую боль в правой руке и груди. Пальцы перестали слушаться, дышать стало чертовски больно. Чи получил свою порцию свинца, но, стиснув зубы, пытался стрелять по пулеметчику. Вскрикнул и выматерился Сива, его тоже задело. Джип пошел на обгон, и Султан, видимо, не найдя другого выхода, ударил по тормозам и крутанул руль. Машина резко потеряла скорость, и не ожидавший такого маневра водитель джипа, пытаясь избежать столкновения и потеряв управление, случайно отправил авто мордой в стальной столб.
Я посмотрел на руку, в которой держал автомат, и удивился - ранее целая, сейчас она представляла собой одну сплошную рану выше локтя. Сквозь разорванную окровавленную ткань была заметна кость. Пришла дикая боль и мир померк.
- Милый, ты дома?
Ната? Она? Стоп, что?
Я снова спал?
Последнее, что я помню, так это шокирующее откровение Семенова по поводу моей жены, которой, якобы, у меня никогда не было, и вообще я выдумал ее, сына и лишние пять лет жизни. Стоп, это бред! Остановись, мгновенье... Сейчас я очнулся лежа на диване в гостиной с ноутбуком на коленях. Видимо, смотрел какой-то фильм, только я не помню, как включал его.
- Милый! Ты снова спишь?
- Да, солнце, - отозвался я. - Что-то меня последнее время сильно в сон клонит. Как твой день?
Она зашла в комнату и улыбнулась. Ярко алые волосы ниже плеч были убраны в хвост, большие выразительные глаза почти смеялись, тонкая полоска губ изгибалась в легкой усмешке. Именно та женщина, которую я люблю уже давно.
- Неплохо, соня мой, - с улыбкой на лице и в голосе ответила она. - Легкий выдался денек, почти весь день только и делала, что чай пила. Слушай, сходишь за мелкой в садик? А я пока что ужин приготовлю.
Я опешил. Что-то было не так, но что именно, понять не получается.
- Ээм... - протянул я. - А сын?
- А что сын? - она даже немного удивилась моим словам. - Сын уже большой, ему девять, сам домой со школы ходит.
А, ну теперь все встало на свои места. Я потер переносицу.
- Кажется, я еще не проснулся.
- Бывает, ничего страшного. Кофе?
Я кивнул и повернулся к дивану. Ноутбука там уже не было, он лежал закрытый на столе. Странно, не помню, чтобы я его убирал туда...
- Леш, кофе готов! - крикнула из кухни жена.
Как-то быстро. Я зашел на кухню, сел за стол и взял чашку с ароматным напитком. Ната стояла у раковины и мыла овощи, свои короткие светлые волосы она собрала в маленький хвостик.
- Солнце, ты снова постриглась?
- Ой, ну ты и тормоз! - хихикнула она. - Настоящий мужик! Я уже так вторую неделю хожу. Правда мне идет?
- Несомненно, - улыбнулся я.
Допив кофе, я вышел в коридор и обулся.
- Скоро будет готов ужин, не задерживайся долго, - крикнула с кухни жена.
- Обязательно, дорогая, - ответил я, открывая дверь.
Быстро дойдя до детского сада, я забрал младшую дочь и по дороге домой поймал старшего сына в соседнем дворе. Оболтус бегал с друзьями в догонялки и даже не собирался идти домой делать уроки. Вернувшись, дети отправились в свою комнату переодеваться и готовиться к ужину, я зашел в ванную и умылся. И все-таки что-то неуловимо меня смущало в идиллии сегодняшнего вечера.
- Дети, ужинать! - позвала с кухни Ната.
Я зашел на кухню и увидел, как супруга ставит на стол большую кастрюлю, накрытую крышкой. Ее длинные темные вьющиеся локоны свободно лежали на плечах и спине. Дети забежали и сели за стол по своим местам.
- А что мы будем сегодня есть? - спросила младшая.
- Новое блюдо, решила сегодня поэкспериментировать.
С этими словами Ната сняла крышку с кастрюли, оттуда вырвались клубы пара. Ната зачерпнула половником содержимое и налила мне в тарелку. Я опешил.
- Это, блять, что за нахуй?
- Не ругайся при детях! - угрожающе покосившись прошипела жена. - Это суп из патронов калибра семь шестьдесят два. Вы же так их варили, правильно? Я еще от себя туда картошечки добавила немножко
В бульоне помимо картошки лежала горсть патронов. Я смотрел на них не отрываясь, в мыслях белый шум, в душе пустота. Дети и жена громко смеялись, доставая голыми руками из тарелки патроны, обтирая их салфетками и снаряжая невесть откуда взявшиеся магазины. Патрон за патроном с щелчком вставали на свои места. Я превратился в статую, сидел, опустив руки, и смотрел в свою тарелку.
- Ну что ты не ешь, дорогой? - зашептала Ната, склонившись к моему уху. - Вкусно же, наверное, и очень сытно. Я, между прочим, старалась!
Оторвав глаза от тарелки, я перевел взгляд на нее. Улыбка полненьких губ, маленький носик, слегка раскосые светло-карие глаза, на голове короткий ежик волос, одета в камуфляж, в руках автомат... Она так и пришла сегодня? Я не помню... Кажется, что-то было по-другому.
Детей за столом не было, на их месте сидел Тима, лицо и камуфляж покрыты грязью и запекшейся кровью.
- Ну что ты сидишь, как не родной? - он протянул мне руку. - Поприветствовал бы старого друга.
- Некогда сопли разводить, - прервала нас Ната. - Выход через минуту, будем прорываться.
Я все никак не мог выйти из ступора. Они вдвоем схватили меня под руки, подняли на ноги и сунули в руки древний автомат. На мне был такой же камуфляж, местами рваный и в пятнах крови. Бронезащита и разгрузка отсутствовали. Я взял магазин со стола, прищелкнул его к автомату, снял предохранитель и дернул затвор.
Оконное стекло с дребезгом разлетелось, и на кухню упала граната. Времени реагировать уже не оставалось. Как стоял, я упал во весь рост головой в коридор.
Взрыв.
Пыль немного улеглась, двое так и стояли в центре кухни, никак не отреагировав на взрыв, произошедший прямо у их ног.
- Э, ты чего разлегся? - рявкнул Тима. - На выход!
И дал по мне очередь от бедра.
- Быстро, быстро! Дорогу, блять! Оперблок готов?
- Да, уже ждут. Господи, как он выжил?
- Сильный парнишка, с такой кровопотерей – и еще держится.
- Нужно сделать все, что угодно, лишь бы он выкарабкался.
- Понимаешь, Лех, тут уже все гораздо сложнее. – Семенов прикурил очередную сигарету, смачно затянулся и выдохнул дым. – Это уже не просто невнятные сны, это уже конкретные такие галлюцинации и замещение памяти.
- Не понимаю. Вот вообще не понимаю. Почему я? Почему именно так?
Я сидел за столом в кабинете доктора, опустив голову на руки. Поздний вечер, в клинике уже никого нет, и мой друг, пользуясь отсутствием персонала, позволял себе курить прямо в кабинете.
- А кто тут из нас «мальчик, который выжил»? Это не меня привезли на базу с пулей в голове, и не мне потом девять часов копались в мозгах.
- Ага, ты, дорогой мой друг, сделал все, чтобы я доехал туда живым. И остальные тоже.
- И остался за это без почки.
- Я бы с удовольствием отдал тебе свою, - выпрямившись, сказал я. – Но я был несколько не в себе тогда.
- Сива предлагал разобрать его на запчасти, лишь бы выжили ребята. – доктор сделал еще затяжку. – Тиму было не спасти, он слишком много крови потерял. Практически в упор пулемет встретил. Чи жил еще два дня, ему даже планировали раздробленную кисть собрать воедино, но просмотрели один маленькой осколок, который очень медленно полз к аорте… в общем, не судьба.
- Жаль пацанов. Командир-то оказался прав, нас тупо слили. Когда он в ярости и истерике пытался прорваться в штаб к начальнику разведки, его положили лицом в пол и пытались связать. На шум сам начраз и выбежал, охуел, начал орать на Сиву, дескать, как это он посмел вернуться живым, и все такое прочее. Подтвердил догадку, дескать, мы там всем отрядом сдохнуть должны были. Сива каким-то образом выкрутился из-под лежащих на нем бойцов охраны, успел достать пистолет и в упор эту суку пристрелил.
- Да, меня как раз ребята к медикам тащили, когда я выстрел услышал. Потом расследование. Сначала командира хотели приговорить за убийство вышестоящего начальника, но кто-то дал команду и следствие развернуло вектор, - Семенов затушил окурок в пепельнице, достал еще одну сигарету и продолжил. – Теперь уже все ищейки копали под почившего начальника разведки. Как оказалось, этот урод продавал инфу конкурентам, особенно ценилась информация о выходах таких групп, как наша. Мы же тени, юридически нас там нет, а значит, что каждый выход такой группы – это очень важная задача. Следовательно, ликвидация нас у них на стороне тоже стоит дорого. Только не понятно, почему именно мы.
- Не знаю, Султан, не знаю… Эта сука уже не расскажет.
- Увы. Поторопился малость командир. Оно и понятно, у него слаженная группа легла, как он всегда говорил, его дети.
- Султан, спасибо, что довез.
- А как иначе-то?
Мы просидели в кабинете почти всю ночь. Сидели и курили, вспоминая прошлое. Каждый думал о своем и старался не думать вообще одновременно.
Я принял решение. Доктор Семенов, Султан, выслушав меня, подал мне руку и сказал лишь одну фразу.
- Решать тебе.
Утром я посетил могилы товарищей, молча посмотрел на их фотографии и вернулся домой. Там было непривычно пусто и тихо. Я подумал, что жена спит, но потом вспомнил, что у меня нет жены. Да, я убедился в этом окончательно и принял это как данность, прочесав все инстанции и не найдя доказательств, что был когда-либо женат. Пройдя в комнату, я открыл стоящий в углу маленький сейф.
Набрав код, я извлек из него пистолет, пустой магазин и пачку патронов. Твердой рукой снарядил полный магазин, вставил его в рукоятку и взвел затвор.
- Милый, ты что делаешь? – услышал я испуганный женский голос.
Я поднял глаза. В паре метров передо мной стояла Ната, лицо искажено ужасом, ее взгляд был прикован к пистолету в моей руке.
- Тебя не существует, солнышко. – улыбнулся я и моргнул.
Она исчезла.
Я закурил сигарету, затянулся и, приставив ствол к виску, нажал на спуск…
- Док, он приходит в себя.
Я слышу писк и шипение медицинской аппаратуры. Глаза открывать очень больно, яркий свет остро бьет по сетчатке.
- Тише, Алексей, все хорошо, лежите.
Я хотел спросить, где я, но не смог издать ни звука.
- Не открывайте глаза, пусть сначала привыкнут. Вы два месяца провели в коме, это нормально. Отдыхайте.
Спустя неделю восстановительных процедур я мог видеть, говорить и самостоятельно есть. Врачи до сих пор удивлялись, как я смог выжить. Правую руку пришлось ампутировать выше локтя, прилетевшая пулеметная очередь раздробила кость и практически сорвала все мясо. Из головы извлекли пулю, теперь в месте ее попадания у меня стоит титановая пластина. Несколько пуль пробили плиту бронежилета и попали в правое легкое и позвоночник, не бегать мне больше по лесным дорожкам, наслаждаясь чистым воздухом. Теперь я навечно прикован к кровати.
Доктор, приходивший меня осматривать, рассказал, что из группы выжил только я. Султана спасти не удалось, слишком серьезные повреждения внутренних органов. Командира расстрелял отряд охраны, после того, как Сива кончил предавшего нас начальника разведки.
Я никому не рассказывал о том, что мне снилось в коме.
Не хотелось ничего.
Морально я был мертв, только тело еще сопротивлялось. Нужно было как-то ему помочь с окончанием мучений. Жизнь однорукого овоща меня не прельщала. Хотелось заснуть и больше не проснуться. Я смог подговорить одного из санитаров, чтобы тот мне помог закончить мучения. Однажды вечером он принес мне горсть таблеток, пообещав, что я уйду во сне. Проглотив их и запив водой, я провалился в небытие…
- Сап, проснись, прочти приехали! – меня ткнули в бок локтем.
- Ну ты и горазд спать! – заржал человек, сидевший напротив. – Высыпаешься перед задачей?
Я потряс головой, разгоняя сонливый туман. Ну и дичь же иногда снится!
В десантном отделении броневика сидело семь человек, я восьмой. Все в боевом снаряжении, держат в руках оружие, проверяют связь, шутят шутки. Задача предстояла сложная, в ней было много неизвестных, но нам к такому не привыкать.
- Эй, Сап, дай сто пятый погонять, - раздался в общем канале низкий голос Ахмата. - А я тебе свою балалайку дам.
***
В конце марта две тысячи двадцать второго года в Чернобыльской Зоне отчуждения произошел один из крупнейших выбросов за всю ее историю. Было установлено, что рядом с гостиницей «Полесье», что в Припяти, образовалась новая аномалия. Для изучения данного неестественного образования, а также более подробного исследования влияния произошедшего выброса на окружающую среду Зоны была организована научная экспедиция во главе с известным ученым профессором Антоновым Эдуардом Сергеевичем.
Помимо Антонова в состав экспедиции вошли трое его помощников, с которыми он давно работает в одном из исследовательских институтов, а также младший научный сотрудник по фамилии Литвин. Ему было необходимо фиксировать ход всей работы научной группы по изучению аномалии и прошедшего выброса.
***
- Итак, коллеги, сегодня, двадцать четвертого апреля две тысячи двадцать второго года наша экспедиция начинает свою работу в этом замечательном бункере – объявил Антонов.
Все начали осматривать содержимое помещения, которое было поистине богатым. Научную экспедицию профессора Антонова снабдили всем необходимым и по последнему слову техники. Бункер был построен индивидуально под состав группы и оборудован связью. Была даже возможность доступа в интернет. Также была оборудована небольшая оружейная комната с пистолетами, для чрезвычайного случая.
- Каков наш план действий, профессор? – спросил один помощников.
- День сегодня выдался трудным, поэтому, полагаю, к основной части работы стоит приступить завтра утром. Поэтому набирайтесь сил, завтра они нам понадобятся – распорядился профессор.
После слов Антонова, помощники разошлись по своим комнатам.
- А от вас, товарищ Литвин, завтра будет необходимо ведение полной и подробной фото и видео фиксации всего происходящего – продолжил он.
- Хорошо, профессор. Я вас не подведу. – ответил Литвин.
Они разошлись по своим комнатам. Младший научный сотрудник разложил свои вещи, достал электронный планшет и положил его на небольшой стол, после чего достал из сумки любимый фотоаппарат Полароид.
- Завтра он мне точно пригодится – сказал Литвин и, положив Полароид на тумбочку, лег спать.
Младший научный сотрудник уж очень хотел делать с его помощью снимки местной фауны, в перерывах работы экспедиции.
***
Утром, собрав всю необходимую амуницию и облачившись в защитные скафандры с замкнутой системой дыхания, группа выдвинулась к гостинице «Полесье», рядом с которым и находилась аномалия. По пути Литвин фотографировал окружающую его обстановку на свой фотоаппарат.
Когда группа добралась до пункта назначения, перед ней предстало лазурное свечение, находящееся в считаных метрах от входа в отель. Антонов и его помощники достали из сумок необходимую аппаратуру и начали проводить замеры. Литвин, в свою очередь, сделал крайние снимки окружающей местности и самой аномалии на свой фотоаппарат, после чего убрал его в сумку и достал оттуда уже другую камеру, с помощью которой уже было необходимо фиксировать деятельность группы.
- Замер пошел! – доложил один из помощников.
- Аномальный фон в норме! – следом крикнул второй.
Экспедиция провела около отеля практически весь день, проводя замеры и сканируя аномальный фон вокруг здания, а также на некотором отдалении от него. Младший научный сотрудник, как от него и требовалось, фиксировал все происходящее вокруг него на фото и видео.
Когда работа на сегодняшний день уже была закончена, группа собрала оборудование и хотела уже возвращаться обратно в бункер – небо резко окрасилось в багровый оттенок и землю сильно тряхнуло.
- Выброс?! Какого черта?! – оцепенел один из помощников.
- Всем быстро в укрытие! – скомандовал Антонов, - Наши скафандры, конечно, могут это выдержать, но я бы не стал проверять судьбу!
Профессор с помощниками забежали в здание отеля. В панике замешкавшись, младший научный сотрудник Литвин отстал от них, а мгновение позже вовсе споткнулся и упал, разбив защитный стеклянный экран скафандра. Через несколько мгновений выброс ударил с максимальной силой.
***
Спустя несколько часов Литвин очнулся в бункере экспедиции и увидел склонившегося над ним Антонова.
- Слава Богу! Вы пришли в себя! Вам крупно повезло! Как вы себя чувствуете? – оживился профессор.
- Дико болит голова… Что… Что это было? – едва произнес Литвин.
- К сожалению, мы попали под выброс, которого, по всем нашим расчетам, не должно было быть – объяснил Антонов, - Сейчас, подождите, я принесу препарат, вам станет легче.
Профессор спешно удалился из комнаты. Младший научный сотрудник Литвин в это время с трудом переоделся в обычную одежду и сел на кровать. Через мгновение заметил, что в его расстегнутой сумке, лежащей в углу комнаты, что-то светится лазурным светом, ровно таким же, как и та загадочная аномалия. С еще большим трудом он добрался до нее. Источником свечения оказался тот самый фотоаппарат Полароид. Как только Литвин взял его в руки, лазурный свет исчез. Он осмотрел Полароид. Дефектов на нем не оказалось, но при попытке сделать фотографию стало понятно – фотоаппарат неисправен.
Отложив Полароид в сторону, Литвин решил пересмотреть сделанные в прошлый раз снимки. Фотокарточки получились весьма качественными, но одна из них привлекла его внимание особенно. В отличие от всех остальных фото, на которых была запечатлена вся серость и уныние покинутого города, на ней все было красочно и как-то совсем по-иному. Как будто фотография была сделана в живом городе. Литвин очень внимательно рассматривал необычный снимок. Однако, чем больше он это делал, тем больше начинала болеть его голова. Глаза начало как будто обжигать. Литвин резко зажмурился, после чего его словно подбросило.
Он держал глаза крепко закрытыми, пока не понял, что его окружают нехарактерные для бункера звуки. Осторожно открыв глаза, Литвин был шокирован, у него подкосились ноги, из-за чего он в буквальном смысле сел на землю.
Все вокруг было как на этой странной фотографии. Кругом ходили люди.
- С вами все в порядке? – раздался женский голос.
- А… Да, все хорошо. – растерянно ответил Литвин.
Он не мог понять, где находится.
- Простите, что это за место? – спросил Литвин, поднимаясь на ноги.
- Вы около гостиницы «Полесье» … - со смятением ответила женщина.
Кругом все было настоящим, Литвин начал догадываться, что очутился в прошлом.
- А какое сегодня число и… год? – ошарашенно спросил он.
- Двадцать пятое апреля одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года… - с еще большим смятением ответила женщина – Вам нужна помощь?
- Нет, спасибо, я в порядке – ответил Литвин и начал спешно удаляться.
Его пробивал холодный пот, он не понимал, что делать дальше и как вернуться обратно.
***
Несколько часов Литвин бродил по городу, собирая на себе косые взгляды прохожих. Все вокруг было ровно так, как рассказывали ему когда-то родители, как он видел в старых фильмах, как читал в книгах. Кругом висели советские плакаты, стояли автоматы с той самой газировкой, недалеко бегали мальчишки в красных галстуках с ранцами на перевес.
Все произошедшее никак не укладывалось у него в голове. Сначала выброс, которого, по расчетам, не должно было быть, свечение фотоаппарата, фотография, на которой немыслимым образом запечатлелось прошлое, а потом он сам неведомым образом попал в это самое прошлое.
Внезапно он вспомнил дату, которую назвала ему прохожая женщина.
- Двадцать пятое! Восемьдесят шестого! Апрель! – начал кричать Литвин – Ведь это что получается… Авария будет грядущей ночью?!
У него перехватило дыхание, а в голове начался невыносимо громкий звон. Он закрыл лицо руками и опустился на землю.
Убрав руки от лица, он понял, что оказался около бункера, а все вокруг стало по-прежнему серым и бездушным.
***
В бункере Литвина встретила изумленная группа.
- Где вы были? – с удивлением спросил Антонов.
- Мне нужно было на воздух, профессор – ответил Литвин.
- Но вас не было несколько часов – заметил Антонов – На улице уже стемнело.
- Профессор, я… я позже все объясню, сейчас мне нужно прилечь. – объяснил Литвин и направился в свою комнату.
В комнате все было без изменений, лишь та самая фотография лежала под столом. Литвин подобрал ее, положил в нагрудный карман рубашки и лег на кровать.
Спустя некоторое время в его комнату заглянул профессор. Он принес препарат, на случай возвращения головных болей.
- Профессор – окликнул Антонова Литвин – мы можем поговорить?
Антонов подошел ближе к кровати.
- Профессор, вам стало известно что-либо об аномалии или выбросе? – спросил Литвин.
- Ну, я кое-что знал еще до начала нашей экспедиции, - начал Антонов – Прошу, не считайте меня сумасшедшим, но данная аномалия, вероятно, является своеобразной машиной времени, по крайней мере об этом свидетельствовало предварительное исследование. Спустя пару дней после появления этой аномалии, я приехал в зону. Я не думал, что она представляется из себя что-то действительно интересное. Я планировал лишь сфотографировать аномалию. Я расставил вокруг нее три цифровые камеры, а когда решил посмотреть снимки – увидел нечто невероятное.
- Живой город прошлого? – перебил его Литвин.
- Откуда вы знаете?
Литвин достал из нагрудного кармана фотографию, сделанную Полароидом, и протянул ее профессору.
- У вас тоже это получилось! – воскликнул Антонов. – Только больше у нас ничего нет. По крайней мере, я уже перестал верить, что эта аномалия может нечто большее.
- Может, профессор. Вернее, не она, а фотография, что у вас в руке. – заявил Литвин.
Младший научный сотрудник рассказал в красках рассказал все произошедшее с ним за последние несколько часов.
- Я был там, профессор. И Припять там еще жива… - сказал Литвин.
- Как вы говорили? Просто смотрели на эту фотографию? – переспросил Антонов. – Продемонстрируйте, пожалуйста.
Литвин взял фотографию из руки профессора и начал пристально на нее смотреть.
Через несколько мгновений у него вновь начала болеть голова и жечь глаза. Литвин вновь оказался там, а рядом с ним стоял ошеломленный Антонов.
***
Все вокруг было таким же, как и в первый раз. Даже дата и время совпадали.
- Профессор, сейчас здесь двадцать пятое апреля восемьдесят шестого года… Город накануне роковой аварии… - заметил Литвин, - А что, если все это не просто так? Что если есть возможность все это предотвратить?
- Предотвратить? Возможно. И я, скорее всего, даже знаю как – сказал Антонов.
- Как же, профессор?
- Понимаете, товарищ Литвин, есть в моей биографии такой факт – я раньше работал на Чернобыльской атомной электростанции, как раз на этом проклятом четвертом энергоблоке – начал профессор Антонов, - И, как бы вам это тактичнее объяснить, этот реактор энергоблока рано или поздно все равно бы взорвался. Потому, что по-хорошему он никогда не должен был заработать, поскольку изначально был построен со значительными нарушениями.
- Выходит, ничего нельзя сделать? – расстроенно спросил Литвин.
- Можно. Я всегда знал, что будь той ночью моя смена, то я на сто процентов смог бы не допустить тех событий. – объяснил профессор.
- Но как же вы попадете на станцию в эту смену? – недоумевал Литвин.
- Я и не буду туда попадать. Попадет он, а мы должны это устроить. – сказал Антонов, показывая на человека на некотором расстоянии от нас.
Человек был похож на профессора Антонова. У него была та же прическа, только волосы темные, а не седые. Так же у него была одинаковая походка. Без сомнений, это был Антонов, только молодой.
- Как же мы это сделаем, профессор? – спросил Литвин.
Выдержав небольшую паузу, Антонов показал на еще одного человека, который стоял и разговаривал с молодым профессором.
- Это мой коллега по смене. Тогда, накануне, мы договорились, что он выйдет вместо меня в ту ночную смену, поскольку ему на следующий день было необходимо уехать из города по делам. – объяснил Антонов.
- Значит мы не должны этого допустить… Но, как?
- У меня есть один вариант, но, боюсь, он вам не понравится, – объявил Антонов, - Понимаете, если у моего коллеги возникнут серьезные проблемы со здоровьем, он точно не сможет попасть на смену грядущей ночью.
- Подождите, профессор, вы хотите сказать, что…
- Да, вы поняли меня правильно. Как бы ужасно не звучало и выглядело – это наш единственный вариант. И это самая наименьшая цена, которую можно заплатить ради спасения города и окружающей его среды. – сказал Антонов.
Литвину, очевидно, очень не понравился данный вариант развития событий, но он понимал, что другого варианта сейчас нет, а время идет на минуты.
Коллега молодого профессора возвращался домой через заброшенную стройку, там путь был максимально коротким. Именно там Литвин и Антонов подкараулили несчастного и серьезно избили. После содеянного они вернулись к гостинице «Полесье».
- Ждите здесь, товарищ Литвин. Я отлучусь, нужно позаботиться о том, чтобы медики смогли найти моего коллегу и оказать ему помощь. – сказал Антонов.
Профессор спешно удалился в неизвестном направлении.
***
Профессора не было уже более часа. Литвин начал нервничать, поскольку в голове начал вновь усиливаться звон, их должно было вернуть обратно с минуты на минуту. Антонов так и не появлялся.
В одно из мгновений, звон в голове Литвина стал вовсе нестерпимым, он вновь закрыл лицо руками, после чего оказался около бункера экспедиции.
Профессора рядом не оказалось. Литвин посчитал, что тот уже ждет его в бункере, но и там его не оказалось.
- Где вы были, Литвин? – спросил один из помощников, когда тот вошел в бункер.
- Простите, а где профессор? Мне он срочно нужен. – перебил Литвин.
- Кого вы имеете ввиду? – усомнился помощник, переглядываясь с остальными.
- Профессора Антонова, конечно. – ответил Литвин.
- Молодой человек, с вами точно все в порядке? Просто здесь нет и не было никакого профессора Антонова. Мы даже не знаем о ком идет речь. – сказал другой помощник.
Холодный пот выступил на лбу Литвина, он молча проследовал в свою комнату под изумленными взглядами других членов научной группы.
***
Литвин долго не мог прийти в себя и успокоиться.
- Нет, такого просто не может быть! – не унимался он.
Обойдя всю свою комнату несколько десятков, а может и сотен раз, он решил поискать какие-либо зацепки о возможном местонахождении профессора Антонова в интернете, все таки он работал в достаточно крупном исследовательском институте, да и на Чернобыльской станции работал.
- Какая-либо информация просто обязана там быть. – пробубнил Литвин.
Он взял со стола свой планшет с крышкой красноватого цвета и начал искать информацию в интернете.
Литвину удалось найти статью о профессоре на Сталкерузпедии, он сразу же начал читать его биографию, чтобы попытаться понять хоть что-то.
- У него получилось! Он смог предотвратить аварию на четвертом энергоблоке! – радостно вскрикнул Литвин.
Он продолжил изучение статье об Антонове. Спустя совсем немного времени его радость вовсе сошла на нет.
- Какого черта?! Он погиб… Погиб ровно через год… Какой еще террористический акт?! – недоумевал Литвин.
Дрожащими от паники пальцев он набрал в поисковой строке «Террористический акт на Чернобыльской АЭС 1987 года»
Из-за, предположительно, взрывных устройств, заложенных на втором и четвертом энергоблоках Чернобыльской АЭС все равно произошли аварии. Они носили еще более разрушительный характер. Ввиду этих взрывов на ЧАЭС, Зона отчуждения стала куда больше, чем раньше и достигала отметки примерно в сто километров от станции. Естественно, погибло куда больше людей.
- Мы все испортили, стало только хуже… - поник Литвин.
Бросив планшет на стол, он рухнул на кровать.
- Я должен все вернуть обратно… Хотя бы попытаться… - сказал он, метнув резкий взгляд на ту самую фотографию.
***
На протяжении нескольких часов Литвин пытался вновь попасть в прошлое с помощью фотографии, но безуспешно. Абсолютно ничего не получалось, хотя фотография была целой и без каких-либо изменений.
Внезапно он услышал, что снаружи раздался мощный грохот, снова сильно тряхнуло землю. Фотоаппарат Полароид, лежащий на сумке, на несколько мгновений вновь засиял лазурным светом. Вновь произошел выброс.
Литвин сразу же схватился за фотографию и начал тщательно фокусироваться на ней. Он тут же начал чувствовать нарастающую головную боль и жжение в глазах.
Уже через мгновение он вновь стоял около гостиницы «Полесье», вокруг него все было живое и ходили люди.
Литвин решил действовать без каких-либо промедлений. У него не было не было четкого плана действий. Первое, что он решил сделать, это отправиться на то место, где профессор указал на молодого себя и своего коллегу.
Он без особого труда нашел это место и увидел там их. Дождавшись, пока молодой Антонов и его коллега закончат разговор и разойдутся, Литвин отправился следом за коллегой профессора. Настигнув его через несколько минут, он сразу же решил рассказать незнакомцу все, как есть, а также убедить его отправиться домой по другому пути и ни в коем случае не меняться сменами обратно с Антоновым.
Несмотря на всю абсурдность сказанного Литвиным, коллега Антонова поверил ему.
Во время разговора с ним Литвин почувствовал, что как будто нечто незримое помогало ему убедить незнакомца. Сразу после окончания диалога, он почувствовал резкий звон в голове и тотчас оказался рядом с бункером уже в своем времени.
***
Тот факт, что его вернуло в настоящее время весьма удивил Литвина.
Он заметил, что дверь в бункер была закрыта не до конца. Когда Литвин уже собрался войти внутрь, он услышал крик одного из помощников Антонова.
Забежав внутрь, Литвин увидел двух мертвых участников экспедиции, Антонова с пистолетом в руке, а также его помощника, молящего о пощаде.
Стоило только Литвину открыть рот, как профессор застрелил своего последнего помощника. Поняв, что находится в бункере не один, резко разворачивается и стреляет в плечо Литвину.
Резкая боль окутала все тело младшего научного сотрудника Литвина.
- Вот уж не думал, что после таких увлекательнейших путешествий ты останешься в живых… До тебя никто не выдерживал. – злорадно сказал Антонов.
- Ты… Зачем ты это сделал? – спросил Литвин, корчась от боли.
Антонов медленно подошел к лежащему Литвину вплотную и склонился над ним.
- Так и быть, удовлетворю твою последнюю любознательность. – ответил профессор.
Антонов рассказал, что аномалия на самом деле имеет антропогенный характер происхождения и, естественно, была создана им для перемещения в прошлое, чтобы претворить в жизнь планы по взрыву Чернобыльской АЭС.
- Боюсь, я ввел тебя в небольшое заблуждение, Литвин. Тот человек, которого мы так любезно отправили на больничную койку вовсе не был моим коллегой по смене. Он был начальником охраны, который постоянно копал под меня и мешал осуществить план. – рассказывал Антонов.
- Так же я ввел тебя в заблуждение тем, что сказал о своей работе на четвертом энергоблоке. Вернее, я работал там до двадцать шестого апреля восемьдесят шестого, а потом меня перевели на второй. Из-за этого мне пришлось заново готовить свой план целый год, благо на четвертом блоке я нашел единомышленника и мой план стал вдвойне успешнее. Стал бы, если не ты. – продолжил профессор, - Ты же ученый, пусть и молодой, а значит человек неглупый. Отдай фотографию – и возможно останешься жить.
- У тебя все равно не получится ничего изменить! – закричал Литвин.
- Ошибаешься. Я могу больше, чем ты можешь себе представить. Любой может больше, когда по отношению к нему творят беспредел и несправедливость, - сказал Антонов, - Особенно когда ты всего себя отдаешь своему проекту, который с легкостью может озолотить тебя, а начальник станции, будь он проклят, берет и присваивает такое твое детище себе, а еще выставляет тебя виноватым. Не позволю! Я взорву станцию из мести!
Слушая Антонова, Литвин пытался придумать, что ему делать. Он заметил, что фотография лежит в углу комнаты, слегка опертая к стене, изображением на него.
- Нужно попытаться… - подумал Литвин.
Он начал с расстояния изо всех сил фокусироваться на фотографии. Как только Литвин почувствовал головную боль и жжение в глазах, он вскочил, ударил Антонова и выхватил из его руки пистолет.
Через считанные секунды Литвин стоял посреди живой Припяти с пистолетом в руке. Профессора из реальности рядом не оказалось.
***
Теперь Литвину не оставалось ничего другого, кроме как убить профессора в молодости.
Ему не составило труда выследить его и расстрелять практически в упор из пистолета.
После смерти Антонова, Литвину стало неимоверно плохо. Звон в его голове без остановки усиливался с каждой секундой, его глаза неимоверно выжигало, из носа и рта текла кровь. Из прошлого он не вернулся.
***
С тех пор прошло уже достаточно много времени. Экспедиция профессора Антонова была признана пропавшей без вести и вскоре вовсе свернута.
Среди местных сталкеров родилась легенда, которая гласила о загадочно появившейся фотографии в заброшенном бункере в Припяти. Известно, что на ней была запечатлена гостиница «Полесье». Также некоторые сталкеры утверждали, что когда-то на фотографии был зафиксирован фрагмент живого города, но сейчас ее содержимое изменилось на всем привычное, серое и бездушное.
Открыл глаза. Вокруг никого, света тоже почти нет, еще и какой-то странный запах. Он не был похож на обычный запах гари, отдавало запахом горелого пластика, пыли и ещо чего-то, что никак не всплывало в памяти. Он был похож на что-то, но на что, я понять никак не мог. Я лежал на полу, покрытый какой-то непонятной пылью, вокруг тоже витала какая-то с первого взгляда неведомая пыльь, а также была как будто дымка. Я попытался приподняться, чтобы оглядеться вокруг, но как только я приподнял голову, она сразу отдала сильной болью, в глазах все засверкало и взор мой помутился и поплыл, поэтому я лег обратно, как и раньше. Все, что я смог понять во время своих попыток подняться, так это только то, что вокруг было задымление, на полу валялась толстым слоем осыпавшейся штукатурка с потолка, рядом валялась какая-то труба, непонятно откуда взявшаяся здесь, но видимо она и пришибла меня по голове. Пока я приходил в себя, я попытался вспомнить, что это за место и как я здесь оказался. Получалось туго. Ну что ж, начнем с начала, меня зовут вроде как Фёдор. Да, точно, Федор, Федор Перевалов, я работаю на Чернобыльской атомной электростанции, на четвертом энергоблоке инженером-механиком. Сегодня должна была быть моя смена, в ночь, и я успешно на нее приехал, около пяти часов вечера. Сегодня, 25 апреля 1986 года, на Чернобыльской атомной электростанции должны были проводится испытания реактора, для чего был вызван весь состав станции. Я должен был и так выходить во второю смену, поэтому для меня это не было неожиданностью, но среди тех, кто должен был работать с первой смены, это было некоторой неприятностью.
В попытках вспомнить, что же со мной происходило до того, как я оказался здесь, у меня голова, которая итак раскалывалась, разболелась еще больше. Я попытался опять встать, продолжая попытки вспомнить, что же произошло, параллельно думая, что же мне сейчас делать. Я вспомнил, что моя смена началась как обычно, я должен был осмотреть и проверить реактор перед испытанием, после чего я должен был вернуться на пульт управления реактором и принять участие в испытании. Сначала испытание шло в штатном режиме, но в какой -то момент что-то начала идти не так, реактор начал разгоняться, и в конечном итоге произошел взрыв. Или что-то похожее на вызрыв, так как станцию видимо тряхануло и вибрации чувствовались даже на пульте управления реактором. Когда испытание пошло не по плану, начальник смены Акимов поручил мне сходить в переговорный пункт и вызвать еще одного сотрудника в помощь. Именно в тот момент, когда я направлялся к переговорному пункту и шел по коридорам ЧАЭС, которые находились недалеко от реактора, и прогремел взрыв. Именно в этот момент от силы удара в коридоре, по которому я шел, от силы взрыва начали лопаться некоторые трубы и отлетать, и одна из них со всей силы прилетела мне в голову.
Я все-таки смог подняться с полу, хотя голова и кружилась, причем очень сильно. Вспомнив все, что происходило в эту ночь и наконец осознав более менее, хоть и не до конца, что же все-таки произошло, я решил направиться на пункт управления реактором, чтобы выяснить, что же произошло на самом деле, а также выяснить план дальнейших действий. Потратив примерно минуту на то, чтобы сориентироваться в пространстве и понять, в какую же сторону мне идти, я пошел, точнее сказать, пополз в сторону пункта, так как от сильного удара по голове меня жутко мутило, голова раскалывалась, ноги подкашивали, от чего передвигаться получалось с трудом. Но я шел, несмотря ни на что. Коридоры были заполнены дымом, но идти было можно, был жуткий запах гари, который усилился с того момента, как я очнулся, а еще во рту чувствовался привкус железа. Он был очень странный и непривычный. Мне понадобилось время чтобы понять, что же это. У меня были догадки, но мне не хотелось в них верить. Это был привкус, который возникает при утечке радиации, но ведь реактор же не могу взорваться, нам все время говорили, что наш реактор самый надежный в мире. Но привкус во рту и та сила взрыва, от которой задрожали все стены, говорили об обратном.
Для того, чтобы выяснить, что же все же произошло, мне надо было добраться до пункта управления реактором. Я попытался встать еще раз, с трудом, но у меня это получилось, хотя голова все еще также кружилась и ноги подкашивались. Когда я встал на ноги, я осмотрелся. Вокруг весь пол был покрыт приличным слоем штукатурке, труба, которая ударила меня по голове, вылетела сверху, под потолком проходили водосточные трубы, вода по которым давно уже не шла, для чего они предназначались, я не знал, однако между собой они были закреплены не очень хорошо, вследствие чего от сильной тряски они развалились и несколько секций вылетело.
Я двинулся по стеночки вперед, к пункту назначения. Меня все также мутило, головная боль была ноющая и не давала нормально собраться с мыслями, головокружение немножко стихло, но вместо него появилась тошнота. Но я не останавливался, я шел вперед, и чем ближе я подходил к нужному помещению, тем больше людей вокруг меня бегали туда-сюда. Все говорили о взрыве, говорили, якобы реактор взорвался, реактора нет, крыши нет, ничего нет на месте реактора, якобы все вылетело наружу
Мне не хотелось в это верить. Столько лет нам говорили, что реактор на ЧАЭС самый надежный, он не может взорваться, с ним нечего не может случится. Нам столько лет вдалбливали это в голову, что теперь я не мог поверить, что с ним могло что-то случится, хотя все признаки были на лицо.
Когда я все-таки дошел до места назначения, я подошёл двери, оттуда доносились крики, все бурно обсуждали случившееся. Я сначала боялся туда заходить, знал, что мне влетит за то, что я во время испытания покинул пульт управления, хоть это и было по их же поручению, к тому же, судя по крикам, все были на взводе, но деваться было некуда, надо было заходить. Я открыл дверь и вошел. В помещении находились все те же люди, которые и были там во время испытания. Все взгляды были направлены на меня. Так все стояли около минуты, после чего начальник смены Акимов не выдержал и начал на меня кричать, где я был, где я шлялся, почему я так долго ходил. А я ничего не мог ответить, в этот момент я понял, что виноват, что та причина, по которой я покинул их, казалось несущественной по сравнению с тем, что сегодня произошло, хоть я и выполнял поручение самого же Акимова, поэтому я стоял и молчал. Когда Акимов закончил, он сел на стул и замолчал, смотря в одну точку. Я попытался узнать, что же произошло, но мне сказали, что ничего страшного не произошло, просто внештатная ситуация. Но по их лицам я видел, что это не так. В углу сидел главный инженер, который повторял, что этого не может быть, этого просто не может быть. Я набрался смелости и спросил, правду ли все говорят, что реактор взорвался, но главный инженер сорвался с места и начал кричать, что я слушаю всяких пустозвонов, не может быть такого, реактор не может взорваться и точка.
После некоторых раздумий у меня промелькнула мысль, что такое все-таки произойти могло. Пусть я и не застал самый конец испытаний, но я присутствовал на протяжении практически всего испытания, и оно пошло не по плану, реактор начал неимоверно разгоняться и заглушить его никак не получалось. Это и могла привести к взрыву. Но озвучивать вслух я свои мысли не стал.
Ноги у меня еще подкашивались, и голова все еще кружилась и болела, поэтому присел на ближайший стул, пребывая в некоторой прострации из-за всего происходящего. В моей голове вертелись некоторые мысли. Хотя вертелись, это громко сказано, скорее медленно перетекали, чтобы лишний раз не потревожить и без того больную голову. Мне кто-то принес какую-то таблетку и стакан воды, и я не задумываясь выпил их на автомате, после чего отдал стакан. Все мои мысли были посвящены всему, что сегодня произошло. Я прокрутил в своей голове ход всего испытания, которое сегодня происходило. Мы старались все делать по инструкции, но когда реактор начал набирать обороты, в то время, как предпринимались попытки его заглушить, тут началась паника среди персонала, хотя все и старались ее сдержать и не подавать виду. Но все же эта паника дала о себе знать и мы начали совершать ошибки. В каком момент эти ошибка стали необратимы и привели к тому, что мы получили, сказать уже сложно. У меня, как у рядового инженера, не хватало достаточных сведений об испытании, чтобы делать какие-то конкретные выводы, рядовой состав посвящали не во все детали испытания, мы должны были выполнять только то, что нам поручено.
Думая обо всем этом, на фоне я слышал разговоры нашего руководства смены, слышал, что они о чем-то спорили, но я не обращал на это внимание, я был слишком погружен в свои мысли. Но когда все стихли в помещения возникла такая тишина, что было слышно только гул ламп, тут я вышел из своих мыслей и огляделся вокруг. Кто-то стоял, кто-то сидел, но все о чем-то задумались и не знали, что говорить. В какой-то момент в помещение вбежал парень, у него лицо было все красное, как у рака, как будто он весь день провел на солнце, либо его ошпарили кипятком. Он вбежал, остановился и какое-то время стоял на месте, смотря на нас и не зная, что сказать. Потом он, заикаясь, вымолвил, что все, реактора нет, пусто, дыра, ничего, половины энергоблока тоже нет. Там действительно был мощный взрыв и действительно взорвался реактор. В этот момент товарищ Дятлов, заместитель главного инженера, вскочил со своего места и начал кричать что есть мочи на бедного паренька, что он несет какую-то чушь, быть такого не может. На нем не было лица, хотя еще минуту назад оно было красное, как помидор. Он все это слушал, слушал, пытался что-то возразить, но все было тщетно. Через какое-то время он упал в обморок и свалился на пол. Мои коллеги кинулись помогать ему. В это время ко мне подошел товарищ Дятлов и сказал, что я должен сходить и проверить, действительно ли там все так плохо, как рассказал этот паренек. Я не стал задавать лишних вопросов, чтобы не навлечь на себя лишний гнев, лишь пообещал, что я схожу туда. Я уже пришел в себя более менее, поэтому мог выдвигаться в сторону реактора.
Почему Дятлов решил на проверку реактора именно меня и чем я отличался от того паренька, я не понимал, как не понимал и то, как я должен был без защиты идти на реактор, который потенциально являлся источником радиоактивной опасности. Судя по цвету лица и состоянию сотрудника, который только что вернулся с реактора, там действительно высокий уровень радиации, хотя возможно он так спешил сообщить новость, что потратил все свои силы чтобы добежать до пульта управления. Я спросил Дятлова, можно ли мне выдать какую-нибудь защиту от радиации на случай, если реактор все же взорвался и сейчас там высокий уровень радиации, на что Дятлов сказал, чтобы я не дурил, все там в порядке, мне просто необходимо в этом убедится. Мне стало не по себе, но я понял, что защиту мне никто не выдаст и мне придется идти как есть.
Врать не буду, мне было страшно, когда я пошел туда. Я не знал, что я там увижу, я не знал, какой там уровень радиации, я не знал, что на самом деле произошло с реактором, если с ним вообще что-нибудь произошло. Я пошел по коридорам станции ко входу в помещение с реактором. Я там был несколько раз, со своими коллегами проводил плановое техническое обслуживание реактора, поэтому дорогу я знал. Как и знал, что реактор находился внутри шахты, которая имела очень большую глубину, внутри шахты располагался сам реактор, который имел очень сложную систему, объяснение который занимает очень много времени, сверху реактор накрывается тяжелой крышкой.
Чем ближе я подходил к реактору, тем больше штукатурки вокруг я видел. Помимо штукатурки вокруг начали появляться вывалившиеся куски потолка, по некоторым стенам стали появляться трещины. Я боялся представить, какой силы был взрыв, что на подходе к реактору начали трескаться стены. В какой-то момент я подошел к одной из дверей, которая вела в коридор, который вел непосредственно к помещению реактора, попытался открыть эту дверь, но она не открывалась, как будто ее что-то подпирало с обратной стороны. Я попытался приложить силу, чтобы ее открыть, но она так и не поддавалась. Я вспомнил, что к реакторному помещению вело еще пару коридоров, из которых был выход к реактору, поэтому я направился к ближайшему из них. Для этого мне пришлось вернуться немного назад. Я достаточно быстро дошел до него, по дороге думая о том, что же произошло. Я гонял в голове одну мысль за другой, они быстро мелькали у меня в голове, и каждая из этих мыслей были одна страшней другой. Я боялся. Я боялся того, что я сейчас увижу, дойдя до места происшествия. Я боялся того, на сколько масштабным мог быть взрыв и на сколько масштабными могут быть последствия. Я боялся, что будет со мной, ведь если реактор взорвался, значит уровень радиации здесь повышен. Во сколько раз, остается только предполагать. Работники атомных электростанций осведомлены об опасностях радиации, в той или иной степени. Каждый работник электростанции знает, с чем он имеет дело. Скорее всего не все до конца осознают все масштабы воздействия радиации, но то, что она может быть опасна, знают все.
Я подошел к двери, попробовал ее открыть, в этот раз она поддалась. Я открыл ее и стал вглядываться в коридор, боясь идти дальше. Я видел в конце коридора, что дверь была искорежена, часть потолка обвалилось, в стенах тоже сияли дыры, видно было, что часть кирпичей рассыпалось в крошку и осыпались на пол, но стены все еще были на месте. Я простоял на месте какое-то время. Вглядываясь в коридор, я думал о том, что же увижу дальше за следующей дверью, если вообще смогу ее открыть. Я боялся идти дальше, но постояв еще немного, я понял, что стоять на месте бессмысленно и скорее всего опасно для жизни. Я двинулся вперед по коридору, осторожно переступая по кускам бетона и кирпичей, валявшихся по всему полу. Подойдя к двери, я попытался открыть ее. Так как дверь была искорежена, она сначала не хотела поддавать, ну спустя какое-то время, когда и приложил изрядное количество усилий, она все же открылась. Открыв дверь, я увидел весь масштаб бедствия и встал в ступор от ужаса. За дверью не было ничего. Точнее не было реактора, на его месте зияла огромная дыра, полная обломков, кусков бетона, останков реактора, от которого мало что осталось. Я поднял глаза вверх и не увидел крыши, надо мной виднелось небо, полное звезд. Там, где крыша все-таки осталась, пылало пламя, нутро реактора тоже местами горело, но все же из него больше валил густой дым, чем огонь. Я долго стоял и смотрел на все это. В голове была пустота, я ничего не понимал, ничего не замечал больше вокруг, если бы кто-то сейчас кто-то посмотрел на меня со стороны, он бы, наверное, подумал, что я как будто или уснул на месте, или просто застыл.
Я не знал, сколько я так простоял на месте, но через какое-то время я все же очнулся и понял, что мне срочно нужно возвращаться обратно. Я отошел задом от двери, так как за дверью пол обвалился, и я побоялся, что могу оступиться и упасть в эту зияющею дымящуюся дыру. Отойдя ото входа, я развернулся и потихоньку направился обратно в пункт управления реактором. Ноги мня не хотели слушаться, у меня начала опять раскалываться голова, которая до этого уже почти перестала болеть, еще меня начало жутко тошнить. Но я усердно сдерживал позывы и двигался вперед.
Я не знал, сколько я шел до пункта назначения, я потерял окончательно ориентацию во времени, п дороге меня все-таки пару раз стошнило, но я все продолжал двигаться дальше. Через какое-то время я все же дошел до пункта назначения, подошел к двери, хотел постучать, но вместо этого, когда я наклонился к двери, я упал вперед, ввалившись в помещение, вытолкав дверь вперед. В помещение уже почти никого не было, все непонятно куда подевались, но все же пару человек там было, они-то мне и помогли встать и усадили на стул. Они привели меня в чувства и тут же, не дав мне до конца опомниться, стали расспрашивать, что же я там увидел. Я попытался все рассказать, но получалось у меня это с трудом, так как я периодически терял сознание, к тому же язык у меня еле двигался. Мои коллеги, выслушав меня, сказали, что они так и думали, что это произошло. Осталось это донести до руководства. Они сказали, что я обязан им все рассказать, они как раз сейчас все ушли к директору, который недавно прибыл, в кабинет на совещание. Я долго сопротивлялся. Так как я совершенно не мог передвигаться, я ужасно себя чувствовал, но они взяли меня под руки и повели к товарищу Брюханову.
Шли мы долго, хотя это конечно громко сказано. Точнее мои коллеги шли, я переползал. Дойдя до кабинета директора, меня ввели туда и попросили рассказать все, что я видел. На меня было уставлено порядка десяти-пятнадцати пар глаз, которые все ждали, что же я расскажу.
Я рассказал, все, что я видел, на что на меня сразу поднялись крик, что этого не может быть. Ко мне подошел Дятлов и спросил, что я несу. Он всего лишь просил подтвердить, что с реактором все в порядке, а я тут несу какую-то чушь про разрушенный реактор. Он что-то еще говорил, но я опять потерял сознание и не слышал, что он говорил. Меня усадили на стул и стали опять приводить в чувства. Краем сознания я слышал, что на ЧАЭС уже приехали пожарные для тушения пожара, по времени с момента взрыва прошло уже около часа. Брюханов ругался на товарища Дятлова по поводу того, как же так произошло, что реактор взорвался. Как я понял, Брюханов и остальные уже были у реактора, только они подъезжали снизу и успели разглядеть все масштабы бедствия. Они еще много еще о чем говорили, но я был не в состоянии это воспринять. В какой-то момент кто-то сказал, что приехала скорая и меня срочно отправить на ней в больницу. Я поддался коллегам на то, чтобы они меня отвели к скорой, которая была недалеко от места взрыва на улице и до нее еще нужно было дойти. Они под руки вывели меня из кабинета, и мы направились на выход из здания. Сами врачи прийти не могли, они были заняты пожарными, которых одного за одним увозили на скорой с места происшествия, так как они от радиации уже падали, их сильно рвало, и они уже не могли дальше работать. Меня по дороге к скорой тоже несколько раз вырвало, но я продолжал, не спеша передвигать ногами. Дойдя до скорой, я уже не помнил, что же было дальше, так как в этот раз я опять потерял сознание и уже на долго. Скорая увезла меня в больницу с подозрением на лучевую болезнь, которую я видимо приобрел, когда стоял какое-то время у реактора, из которого так и пылала радиация, которая хоть видна, но имеет огромную губительную силу. Меня увезли в туже больницу, что и увозили пожарных, где меня и стали лечить от лучевой болезни.
Уже спустя пару дней пребывания в больнице я думал над тем, что же я видел. Над тем, что же произошло. Хоть я и был в очень плачевном состоянии, я все еще мог слушать радио, которое находилось у меня в палате. По радио я услышал, как передавали об эвакуации из Припяти и близлежащих к ЧАЭС поселков в связи с неблагоприятной экологической радиоактивной обстановкой. Но об аварии так ничего и не говорят. Я не понимал, почем. Ведь люди должны знать масштабы катастрофы. Должны знать, как им себя вести, ведь это может быть опасно для их жизни.
Я лежал в реанимации, под кучей проводочков, отделенный ото всего мира, и думал. Думал обо всем. Думал о том, зачем вообще было испытания, зачем было подвергать опасности тысячи людей, кому это вообще было нужно. Почему нам все твердили, что реактор не может взорваться, он чуть ли не самый надежный в мире, ничто его не сломит. А в итоге мы имеем то, что имеет. Имеем сотни поломанных жизней работников и пожарных, которые работали непосредственно рядом с реактором и получили такие дозы радиации, что если и выживут, а скорее всего и нет, то будут мучатся до конца жизни. Имеем тысячи километров непригодной для проживания земли, имеем под боком открытый источник радиации. Который не известно, когда закроют. В конечном счете мы имеем теперь столько проблем, которые будут расхлебывать не одно поколение наших потомков. А ведь этих проблем можно было бы избежать, если бы относились ответственнее к строительству реактора и к проведению самого испытания. Я не хочу ущемлять знания и опыт тех людей. Которые всем этим занимали, но итоге мы имеет то, что имеем.
Я долго думал над всем этим, в итоге, по ходу своих размышлений я и уснул. Не знаю, проснусь ли я еще, но в том состоянии, в котором я был, но желания просыпаться у меня уже не было. Я чувствовал я себя отвратно и чувствовал, что потихоньку умираю. Я понимал, что рано или поздно умру, но мучиться долго не хотелось. В итоге, в каком-то смысле мое желание исполнилось. Я уснул и больше не проснулся. Все это произошло 27 апреля 1987 года. Меня звали Федор Перевалов, я работал инженером-механиком на Чернобыльской атомной электростанции инженером-механиком и был участником испытаний реактора на Четвертом энергоблока и умер вследствие лучевой болезни…..
Спокойная жизнь милиционера изменилась, когда произошла катастрофа на ЧАЭС. Андрей должен был работать участковым в близком от Припяти селе, гоняя алкашей и изредка задерживая преступников. Увы, 26 апреля положило отсчёт к самой чёрной полосе человечества.
Молчание
Часть 1 - Юрка
Выпускники высшей школы милиции получали погоны лейтенанта. Плечи сверкали ярче звёзд на ночном небе. Офицеры гордились своим званием, но случались исключения. Мой однокурсник сглаживал тяжёлые учебные дни глупыми шуточками. Клички преподам дарил, дисциплину нарушал, чтобы командир курса устраивал «весёлую» жизнь всем курсантам. Перед выпуском шутник собрал слабоумие в кулак и показал себя во всей красе.
Руководство милицейской школы отправляло будущих защитников в колхоз. Нас «накачивали» работники идеологического подразделения: милиционеры должны уметь не только держать в руках пистолет, но и трудиться во благо народа. За Родину! Месяц помогали собирать картошку на поле студентам украинской государственной сельскохозяйственной академии.
В соседнем учебном заведении полно девчонок. Вот так сюрприз... Она наклоняется над бороздой, а ты незаметно пялишься на задницу. Хорошая мотивация для труда. Пока внимание занимала фигуристая рыжая студентка в тёмных штанах, Юрка подложил два килограмма картофеля в мой рюкзак, который лежал в раздевалке.
После сбора овощей мы на автобусах возвращались в школу. Перед отъездом охранники обыскивали курсантов. Дедуля вычислил «воришку», а гордости больше чем у наших оперов после задержания вооружённых грабителей. Я растерянно разводил руками в стороны, отрицая кражу. Администрация колхоза передала в письменном виде приветик руководству милицейской школы. Результат: позор на всю жизнь, одна маленькая звёздочка вместо двух и назначение в село.
В подставе подозревал парней из академии, которые могли ревновать своих однокурсниц к нам. Правда всплыла уже в процессе службы, когда Юра признался в глупой шутке. Смелости признаться сразу не хватило. Юрий Громов, ликвидатор аварии на ЧАЭС. Вечная память человеку.
Часть 2 – Корова
Село Новые Шепеличи входило в Киевскую область. До чернобыльской станции километров восемь. Проживало здесь 1680 человек, большинство из них — старики и старушки. Опорный пункт милиции стоял напротив местной администрации. Меня направили в этот населённый пункт для поддержания порядка. Начальник ГОВД Припяти поставил конкретные задачи: выслушивать жалобы населения, организовать добровольную-народную дружину, предотвращать преступления, заниматься профилактикой административных правонарушений, проверять граждан, состоящих на учёте, и продумать план мероприятий по сближению с общественностью.
Моего предшественника, участкового Тарасова, местные нашли в опорном пункте с дыркой в голове от пули. Следствие установило: самоубийство. Сельчане давали характеристику служителю закона как любителю выпить. Перспектива закончить аналогично не воодушевляла, поэтому я планировал спустя годик перебраться в Припять.
— Ти мене слухаэшь, голубчик?
— Да, я вас внимательно слушаю, гражданочка.
— Яка я тоби громадяночка? — случайно показала пожелтевшие зубы старуха. — Мяни 84 роки. Хлопчик, допоможи.
Я написал на листе бумаги «Дело №1: пострадавшая корова», отложил ручку и вновь задумался. Глупо выходит. Первое расследование в милицейской жизни определяет дальнейшую карьеру, как говорят суеверные коллеги. Почему мне не кража досталась, а бабка с какой-то ерундой?
— Попелюшку мою бодает Надя. Чуэшь?
— Да, можете не кричать.
— Ась?
Старуха с платочком на голове сидела за столом напротив. Смотрела на меня с материнской заботой, но кричала. Чувствовал себя провинившимся школьником.
— Глуха я, — сказала заявительница, — ничого не чую.
— В общем, говорите, калечат вашу корову? — мучал я голосовые связки.
— Агась. Надя дуже буйна. Не може ужитися в зграи. Попелюшка тякаэ вид неи, вся побита.
— Так. А кто у нас хозяйка Нади?
— Людка.
— Можно конкретнее? Фамилия, адрес.
— Людка Муравская, сусидка. Будинок 4 на Шелковично.
— Хорошо, займусь вашей проблемой незамедлительно.
— А що мени робити?
— Вам — ожидать. Зинаида Михайловна, я проведу проверку по факту вашего заявления и сообщу вам о результатах.
— Дай Бог тоби здоровья.
Зинаида поднялась со вздохом, застучала палкой по полу. Глядя на её доброе лицо, мне казалось, что своим детям и внукам она посвящает все силы, а Золушка — единственное создание, которое скрашивает одинокие дни старого человека.
Дверь «опорника» захлопнулась. В окно ворвался ветер, пощекотал лицо. Бумажная работа отнимала силы, но пение птиц расслабляло. Через минуту в гости зашли двое мужчин крепкого телосложения. Белые рубашки, джинсы. Мы обменялись рукопожатиями.
— Присаживаемся за стол, приступаем к письменному тесту.
— На знание административного кодекса? — уточнил Михаил, почесал густые волосы.
— Точно. Это уже одиннадцатое занятие. Если пройдёте ещё несколько этапов, станете дружинниками. Вы знаете, что это означает? — я сделал паузу. — Бесплатный проезд на автобусы.
— Серьёзное преимущество, но мы пришли за идею, — насупился Дима, который явно любуется на свои усы перед зеркалом каждое утро.
Работники сельскохозяйственного автопарка. Оба женаты, есть дети. Вместо игры в футбол предпочитают волонтёрскую деятельность. Верной дорогой идут товарищи. Результаты теста удовлетворительные. Подтяну их в процессе службы.
Я вышел на улицу. Завёл красный мотоцикл Ява с коляской и помчался по дорогам. Классная вещь. Конечно, служебный автомобиль с мигалками круче, но двухколёсным транспортом обойтись можно. Я представлял себя за рулём «бобика» ещё с детства — спасибо авторам милицейских детективов. На бумажных страницах красиво расписаны перестрелки, сцены погонь.
В жизни чуточку иначе. Мой пистолет хранится в сейфе. Большинство времени на службе провожу без оружия.
Обогнал пыхтевший «Икарус», который затормозил на автобусной остановке. Дамы оживлённо заговорили при виде участкового на мотоцикле. Парень я в этих краях новый, а форма мышиного цвета вдвойне привлекает девичьи взгляды. Мои ровесники строго смотрят на девушек и дёргают их за руки. Да только мне нравится одна единственная, которая работает в администрации колхоза. Ксюша на десять лет старше и пользуется большим уважением местных. Девок быстро замуж разбирают, а она ещё свободна. Правда, моя стеснительность не даёт приблизиться ни на шаг. Оксана строгая, как учительница.
Я слез с мотоцикла напротив чёрного забора. За ним на стене дома был написан номер. Нажал на кнопку звонка, дождался хозяина.
— Какими судьбами, товарищ милиционер? — высунул лысую голову из-за забора мужик.
— Мне нужно увидеть Людмилу Муравскую.
— Её сейчас дома нет. А с какой целью, если не секрет?
— Жалоба поступила. Корова вашей сожительницы терроризирует местных животных, — я чувствовал неловкость, понимая абсурдность ситуации.
— Ну, наша дура быканёт порой так, что мало не покажется. Я давно говорил, давай продадим, грошей получим, в хате ремонт сделаем. Отказывается Люда! Говорит, дороже Наденьки нет никого. Молочко приносит каждый день, излишки сдаёт государству в банках, — мужчина показал рукой на красное ведро возле дороги, накрытое крышкой.
— Всё это, конечно, замечательно. Только она должна дать объяснение лично.
Товарищ помолчал немного и с печалью в глазах, будто пошёл на предательство под давлением врага, выдавил:
— Чёрт её знает. Либо на поле пошла доить, либо за хлебом. Если за хлебом, то это надолго… Она по пути может на рынок заскочить за новыми шмотками. Смуглая такая женщинка, низенького роста, в цветастой юбке.
Значит, поеду искать.
— Кстати, хороший у вас мотоцикл, — бросил в след гражданин. — Жаль, без мигалок.
— Эх, да. Вот мотоциклетный взвод ГАИ в Припяти «люстрами» ночью сверкает. Зрелище завораживает.
К полю близко не подъехал. Грязь бросалась под колёса, а ямы проверяли железного помощника на прочность. Хватит с меня экстремальной езды. Оставил транспорт в тени под деревом. Местные выводили рогатых животных на окраину деревни, где земля заросла травой.
Просторную территорию окружала проволока с током на невысоких палках. Надо здесь побродить, поискать женщину. Я перешагнул заграждение и наступил правой ногой во что-то мягкое, скользкое. Глянул вниз и ужаснулся: ботинок утонул в коровьем дерьме. Вытянул из лепёшки обувь с особой брезгливостью. Коричневые пятна даже попали на штаны. А эти толстопузые белые и чёрные создания стоят неподалёку и двигают челюстями. Если бы я не знал, что они пережёвывают траву, то принял это за смех. Дёргают хвостами, мычат.
Из стада выступила корова со звоном, который исходил от закреплённого за ухо брелока. Осторожно переступала копытами, словно подкрадывалась к хищнику. И что-то боязливо стало. Сердечко зашалило, дыхание сбилось с равновесия. А это красивое Божье чудо умеет читать человеческие мысли, потому как рвануло на меня. Вспыхнула буря эмоций, как разразившийся вулкан. Смотрю — рога сверкают в солнечных лучах, приближаются быстро. Я дал дёру.
Будь сейчас здесь инструктор по физической и огневой подготовке, обрадовался результатам бега на короткую дистанцию обычного участкового. Спасение находилось за проволокой. Перепрыгнул и заметил, как стук копыт позади стихает. Отдышался, обтёр ботинки о траву. Повезло, что не успела цапнуть. Не удивлюсь, если это и есть Золушка. Огляделся по сторонам. Вроде никаких свидетелей рядом нет. Конфуз невероятный! Корова подходить к напряжению не осмелилась.
В суматохе гражданочка Муравская вылетела из памяти. Путь до опорного пункта казался бесконечным. Преследовало неприятное ощущение. Люди смотрели со всех сторон. И не из-за красивых глазок. Говно с ботинка полностью сбросить не смог, поэтому пришлось ехать как чёрт, разнося по цивилизованным улицам колхозный запашок. А напротив «опорника» сидели на лавочке три старухи, грелись на солнышке. Оживлённо болтали, улыбались. Я не вникал в чужие разговоры, но слух резануло словечко: «Тореадор». Возле двери постоял в нерешительности. Как старухи узнали о погоне? Их не было на поле. При этом я на мотоцикле за 15 минут доехал обратно. Мистика какая-то. Или они не обо мне говорят?
Брюки и ботинки почистил. С Людмилой Муравской встретился в её доме через час, после бумажной работы. Я удачно приехал: женщина как раз пришла из магазина.
— Заходите, чайку попьёте, печенье наше со сгущёнкой попробуете. Отказ принимается как удар ножом в сердце, — женщина сразу вызвала симпатию.
Пришлось согласиться. Её муж предложил заценить коллекцию охотничьих ножей в гараже, но время я хотел потратить на беседу.
— Я так понимаю, вы из-за Золушки?
— Вы абсолютно правы.
— Ну, я своей недовольной соседке уже объяснила, что за коровой целый день физически углядеть не смогу.
— Это понятно. Скажите, а к человеку она может агрессию проявить?
Женщина улыбнулась.
— Если вы не будете дразнить и не подойдёте близко, с большой вероятностью ничего не случится. Однако я обещаю приложить максимум усилий, чтобы контролировать поведение.
— Хорошо. Очень надеюсь, что жалоб больше не поступит, — сказал я, глотнул из чашки чай и укусил овсяное печенье.
Поблагодарив за перекус, заглянул к заявительнице, которая живёт рядом. Бабка дверь открыла, также проявила гостеприимство.
— Нет, спасибо. Пирог мне уже не влезет. Лучше скушайте сами. Смотрите, Зинаида Михайловна, я сходил к Люде, сделал замечание.
— Ах, голубчик, синочок, — схватилась она за то место, где бьётся сердце, — дякую.
Мне казалось, что она сейчас расплачется в слезах радости. Даже неловко. По факту я ничего существенного не сделал. И не уверен, что поведение животного изменится.
Часть 3 – туман
Сон прервал телефонный звонок. В доме стояла кромешная тьма. Я наощупь дотянулся до тумбочки и поднял трубку.
— Говорит дежурный припятского ГОВД Шевченко. У нас ЧП: горит ЧАЭС. Нестеров, срочно выдвигайтесь в отдел. Сбор в Ленинской комнате назначен на 3:15.
— Что случилось? — сознание сопротивлялось реальности до последнего, пыталось вернуть меня в сон.
Я с трудом разлепил веки и попытался вникнуть в разговор.
— Что-то очень серьёзное. Стрелков приказал вызвать на работу всех городских сотрудников и из ближайших деревень тоже. Не вздумай заснуть, — голос оборвался, послышались гудки.
Смочил мордаху холодной водой, сходил в туалет. У нас часто была учебная тревога: «Горит ЧАЭС». Выдёргивали в выходные дни. Милиционеры с тревожными чемоданчиками собирались в актовом зале, где начальник благодарил их за быструю реакцию. А что мы могли ответить? Улыбались дружно. Попробуй только возмущаться, что отвлекли от семейных дел или не дали выспаться…
И на этот раз явно учения проводят. В наших чемоданчиках хранились документы, средства индивидуальной защиты, одежда, блокнот, фонарик, аптечка, еда, вода и прочие полезные вещи, которые могут понадобиться в случае ЧС.
Эта ночь была жаркой. По ощущениям — градусов 23. Дадут выходной — обязательно на речку смотаюсь. Заскочил на рабочее место уже в форме, взял пистолет Макарова из сейфа и два магазина. Табельный спрятал в кобуру на специальном ремне справа, запасной магазин сунул в подсумок сзади. Наручники при себе. Радиостанцию получу в дежурке.
Я приехал в город Припять. По пустым дорогам промчались в мою сторону две машины такси. Уличные столбы и фары на мотоцикле разрезали густую темноту. В окнах девяти и пятиэтажных домов не было ни единого движения. Тихо, только орёт двигатель. Наше четырёхэтажное здание находилось на проспекте Ленина. Подъезжая к нему, всегда любуюсь аллеей цветов, выложенной на тротуаре. Рядом с цветами на столбе закреплена табличка, на которой днём можно увидеть надпись: «Дело Ленина будет жить вечно!». Такой красивый, чистый город. Даже ночью он кажется светлым. Дома разные по высоте, зрительный простор огромный. Жаль, что мне не выпала возможность трудиться участковым здесь.
Я прошёлся вдоль коридора к дежурной части. Телефонные звонки разрывались. Заметил капитана Шевченко с красной повязкой «Дежурный», быстро набирающего какой-то номер. Пожал ему руку, молча кивнул.
— Дежурный Шевченко. Что? Почему не выходят на связь? Дак надо проверить. С меня отчёт десять минут назад требуют! — выкрикнул милиционер в трубку.
За стопкой бумаг сидел помощник капитана, старлей Лопоухов. Что-то записывал, даже на меня не обратил внимание.
В Ленинской комнате не было свободного места. Все стулья заняты милиционерами. Перед сотрудниками за широким столом жестикулировал руками полковник Стрелков.
— Проходи, Андрей Нестеренко. Я бы предложил тебе сесть, но опоздавшим достаются объедки.
Я прислонился спиной к стене, где стояли, сложив руки на груди, два милиционера. Сержанты Коля и Олег, бойцы вневедомственной охраны. Знаком с ними немного. Коля, двухметровый качок, держал в страхе любого нарушителя и без лишних разговоров оставлял синяк на теле хулигана от приклада автомата. Охрана в нашем отделе считалась элитным подразделением. Кто ещё заступал на дежурство с «калашом»? Лица у всех сонные, недовольные.
— Так. На чём мы остановились? Графит на земле валяется. Внутренние войска, которые охраняют проходную систему, пожимают плечами. Встречался с Брюхановым в кабинете. Не успели поговорить, как врывается инженер-дозиметрист в маске и кричит про высокий уровень радиации, — начальник кашлянул в кулак и попил воду из бутылки. — Рассказал о происшествии дежурному по УВД. Со мной связался генерал Комаров, приказал действовать, исходя из ситуации. Ещё выразился как-то раздражённо... Мол, земля ведь ваша, сориентируйтесь на месте. Значит, будем пытаться ориентироваться.
— Дак тревога не учебная? — встревожился я.
— Нет, — прошептал Коля.
— Главное, что пожарные работают на месте. Думаю, в ближайшее время ситуация наладится. Теперь пройдёмся по нашим задачам. Все помнят учебный фильм про предотвращение массовых беспорядков американскими коллегами? Напомню: ночная авария в энергосистеме в Нью-Йорке в 1977 году запустила по городу панику. Резко вспыхнули поджоги, грабежи, убийства. Хулиганы громили витрины магазинов, бросались камнями в полицию. Одним словом — паника. К счастью, наша авария не настолько масштабна, но перестраховаться надо.
— Товарищ полковник, извиняюсь, что перебиваю. Думаете, начнутся беспорядки, когда народ проснётся и узнает об инциденте? — поднялся со стула незнакомый майор.
— Риск довольно высокий, майор. Поэтому приказываю нести усиленную службу в каждом микрорайоне. Нужно задействовать все доступные силы. Магазины, гостиницы, места массового скопления людей взять под охрану. Пусть утром люди увидят милиционера на каждой улице. Это первое. Второе — необходимо заблокировать пути к ЧАЭС. Не успеет солнце взойти, как рыбаки вновь попрутся к пруду-охладителю. Отгоняйте их к чёртовой матери! — Стрелков сделал паузу, отдышался. — Закрыть въезд в город. Пропускать только служебный транспорт. Особенно Янивский мост заблокировать. Не удивлюсь, если какой-нибудь придурок захочет прогуляться и попытаться что-нибудь разглядеть с моста. Неизвестно какая зараза в воздухе там летает.
— А противогазы нам надевать? — послышался хриплый голос с задних рядов.
— Противогазы, — задумчиво, словно пробуя слово на вкус, произнёс полковник, — не надевать. Итак патрули на каждом шагу. Вы хотите противогазами окончательно вызвать панику? Нет. Если бы опасность настолько была смертельной, нас бы уже сама Москва спасала. Ладно. К девяти приедут сотрудники из Киева, а пока будем действовать самостоятельно. Обязательно взять дубинки, рации.
Во мне боролись смешанные чувства. Хотелось вернуться в кровать, отдохнуть. Но намечалось что-то интересное. Для молодого участкового это возможность почувствовать себя значимым. Вдруг мы погонимся за какими-нибудь организаторами беспорядков, завяжется крупная драка? Воспоминаний хватит надолго. Интереснее деревенской рутины.
Из соседнего кабинета раздался звонок. Стрелков вышел и через минуту вернулся. Взгляд помрачнел.
— Дежурный доложил: запрашивает помощь инспектор по делам несовершеннолетних в районе станции. Наша Вера Марченко. Ей очень плохо, идти самостоятельно не может.
— А где именно? — поинтересовался майор.
— Откуда мне знать? Она двух слов связать не может! — полковник стукнул по столу. — Простите, мужики. Нервы на пределе. «Скорая» может вечно добираться, ждать не будем. Олег, Коля, найдите Веру. Возьмите новичка — лишним не будет. И Рекса посадите в машину. Заберите вещи какие-нибудь из кабинета Марченко, ключ я дам. Остальные заступят на посты.
УАЗ выкатился на дорогу со скрипом. Олег вырулил на перекрёстке, проехал здание ГАИ, включил проблесковые маячки. Синие огоньки зажглись на крыше и завыли. В последнем особой нужды не было: город крепко спал.
На заднем сиденье справа от меня сидела с высунутым языком немецкая овчарка. Она будто осознавала пропажу человека, потому что поскуливала.
— Получается, мне днём возвращаться в Новошепеличи и пахать не выспавшимся? — спросил я и добавил: — Ну, если в Припяти будет всё хорошо.
— Думал, в сказку попал? — заговорил Олег.
— Тебя должна сейчас волновать Вера, — послышался голос Коли.
— Это понятно. Я не это имел ввиду. Просто служба тяжёлая. Где справедливость?
— Осталась «на гражданке». В селах ещё нормально участковые живут. Наши поспать не могут. Каждый день семейно-бытовые.
Мы проехали по Янивскому мосту. Под нами пробегала железная дорога из Москвы в Хмельницкий.
— Вот люди будут в шоке. На Янове ментов станет больше пассажиров, — хохотнул Олег, сбавляя скорость автомобиля перед очередным поворотом.
Милиционер крутанул руль влево и прибавил газ. Отсюда до ЧАЭС километра полтора. Когда я погладил Рекса, скулёж стал тише. Вот бы мне такого пса. Дорога стала неровной. Слышал, как обшивка снизу цеплялась об камни, УАЗ вилял из стороны в сторону, проваливался в ямах и отбивал экипажу мягкие места.
— Во блин! Трясёт - просто жесть, — пробубнил Колян.
— Кстати, а что вообще там случилось? Мне так и не объяснили нормально ничего, — сказал я.
— Мы знаем не больше. Зашли в пункт охраны общественного порядка к участковому, который на окраине. Слышим два хлопка. А ещё стены затряслись. Перепугались, – ответил Коля. — М-да, ночка весёленькая. Говорят, взорвался 4-й энергоблок.
— Но что делала наша инспектор в том районе?
— Она выехала с полковником на разведку. Поговорили они с персоналом станции. Полковник обратно в отдел, связываться с Киевом, а Верка осталась для охраны. Ну, со слов нашего начальника.
— Ещё Стрелков что-то про радиацию говорил, про дозиметриста, — напомнил я. — Может, стоит противогазами воспользоваться?
— Как-нибудь пронесёт. Говорили не разжигать панику, — напомнил Колян, поправляя автоматный ремень с АК на плече.
Какой-то туман заполнил мир. Окружающее пространство полностью перестало быть видимым. Даже деревья и поля уплыли на дно молока. Нет, это даже не туман. Что-то мистическое. Сильно густое, странное.
Автомобиль стал ползти со скоростью черепахи. Коллеги притихли. В милиции навидаешься всякого, поэтому в трудные минуты мы шутим. Шутим там, где к обычному человеку подобные мысли не придут в голову. Но сейчас преобразовать пугающую обстановку в весёлое приключение не получится. Стрёмно не из-за плохой видимости. Тревогу вызывает неизвестность.
— Чёрт. Даже край капота разглядеть не могу, как после двухнедельного запоя, — прищурился Олег.
— Как тебя ещё из органов не попёрли? — произнёс второй боец вневедомственной охраны.
— Ну, братец, талант механика-водителя не пропьёшь. Навыки с армейки пригодились. Весь автопарк в идеальном состоянии благодаря мне. Андрюх, а ты в каких войсках служил?
— Кинологом во внутренних. Потом отмучился в киевской высшей школе милиции, — ответил я.
— Почему отмучился?
По окну ходили дворники, пытаясь разогнать наседавшую со всех сторон серую плёнку.
— После армии форма уже надоела, но милиционером я мечтал стать с детства. Пришлось жертвовать свободой, наступая себе на горло.
— Понятно. А нас с Колей трудовой коллектив направил в ментовку. Работали поварами в столовке «Эврико». Кстати, она рядом с четвёртым энергоблоком.
В какой-то момент УАЗ затормозил. Справа выходило из трубы над разрушенным зданием яркое свечение. Синее, точнее — голубоватое. Хорошо горит, ярче факела. Смотришь на него и не веришь глазам: сцена точно из фантастического фильма. Коллеги присвистнули.
Когда я вышел на улицу, втянул ноздрями запах гари. Горели, кажется, провода со стороны энергоблока. Появился металлический привкус во рту.
— Что, всю ночь будем стоять? — Коля вывел собаку на поводке, достал из машины женскую сумку, которую взял в кабинете инспектора ПДН, и дал понюхать Рекску. — Ищи, друг. Ищи нашу Верочку.
Пёс заскулил, покружился на месте и гавкнул.
— Это вся твоя помощь? Эх.
В уголке глаза промелькнуло белое пятно. Потом ещё одно. Целые снежные комки падали с неба перед носом. Пепел? Или что-то другое? Глядя на них, я вспоминал ясный сон, который подарил мне неделю назад яркие впечатления. Зима пришла внезапно и сомкнула в объятиях город. Деревья, дома и машины натянули пышные шапки, но дотронуться рукой до красоты было нельзя — она отравлена.
— Поехали дальше. Бесполезно тут прохлаждаться, — позвал жестом в УАЗ Олег.
Мы кружили перед разрастающейся смертью в попытках отыскать инспектора. В эпицентр хаоса пробирались пожарные. Шланги выплёскивали воду на бушующий огонь. Выли красные грузовики. Ребята в защитной экипировке бешено суетились, как в последний день перед апокалипсисом. Ещё Рекс добавлял жару лаем. Сразу думали, что пёсель женщину учуял, но его поведение не имело смысла.
Даже не помню сколько пробежало часов. Надежда таяла, точно лёд под солнцем. Затем с нами связался по рации дежурный и сказал, что Веру забрала «скорая». Её отвезли в местную поликлинику, но вскоре перевезут в московскую больницу. Состояние тяжёлое.
– Ну, слава Богу, что жива, — воскликнул коллега.
Туман окончательно исчез. С утренними сумерками экипаж возвращался в Припять. Посты ГАИ уже стояли перед мостом. Старлей махнул жезлом, подошёл к окошку УАЗика, представился и отдал честь.
— Товарищи, проезжайте по мосту очень быстро. Там «фонит», поэтому для вашей безопасности лучше не задерживаться. Всё понятно?
Наш водитель спорить не стал. Двигатель патрульного автомобиля выплеснул всю мощность. Не боинг, конечно, но ощущения остренькие. Я держался за ручку двери и придерживал собаку за ошейник, чтобы она не ударилась.
— Сейчас угробишь нас, чёрт побери, — милиционер схватился за лоб и потёр его ладонью.
— Не парься. Прорвёмся.
С другой стороны расположился второй пост: жёлтый ВАЗ с синими полосками и вооружённые гаишники. Гонка закончилась также быстро, как и началась. Опять полосатый жезл, вздох раздражённого Олега. Что опять?
— Мужики, вы на станции были? Как там, что нового?
— Не на самой станции, а рядом. Искали сотрудницу нашу, её в больницу должны отправить в Москву. Судя по всему, авария серьёзная.
— Ясно. Походу намечаются весёленькие выходные. Проезжайте. Удачной службы, коллеги.
Гаец не суеверный. В рядах участковых действует строгое правило: друг другу удачи не желать. Если коллега или гражданин пошлёт тебе пару приятных слов, обязательно случится гадость. Ерунда, а верят многие.
Меня поразило спокойствие населения. Припятчане уже могли увидеть со своих балконов дым над энергоблоком. Как это не заметить? Столб пышного яда, возвышающегося к облакам. Люди, которые с рассветом начинали свой день, как ни в чём не бывало отправлялись по делам. Подъехал к остановке ЛАЗ-695Б со слегка выпуклой кабиной. Четверо мужчин и три женщины вошли в автобус, без спешки заполнили салон. Их взгляды не выражали намёка на тревогу.
Редкие автомобили заполняют дороги. Водители улыбаются нам, показывая уважение органам внутренних дел. Единственное изменение заметно на широких проспектах. Поливочные машины разбрызгивали воду в разные стороны — промывали улицы борной кислотой, как позже стало известно.
Первые лучи солнца упали на вывеску «Мир! Труд! Май!» перед колесом обозрения.
— Кстати, колесо к праздникам запустят. Жаль, в усилении опять будем. Отдохнуть как нормальные люди не получится, — сказал Олег, громко зевнул.
Я устал. На пять минут заснул. Рекс уткнулся мордой мне в ногу и тихо засопел. В отделе полковник Стрелков нам приказал: сходить в душ и получить новую форму. Старая подлежит уничтожению.
— Пожарным очень хреново. На носилках врачи здоровых мужиков носят. После душа обязательно зайдите в поликлинику, — сказал начальник.
Когда я стал под струю тёплой воды, лицо начало жечь. Если наклониться над включённой плитой, эффект будет аналогичным. Я выключил воду, но боль осталась. Что за бред? Потёр лицо, подставил под холодную воду. К горлу внезапно подкралась тошнота. Попытки подавить недовольство желудка привели к противоположному результату. Вчерашний ужин оказался на полу и ушёл в канализацию под струёй душа. Я отдышался, сполоснул рот, дрожащими пальцами взял полотенце.
В новой одежде втроём отправились в поликлинику. Водителя и его напарника тоже подташнивало.
— Надышались мы какой-то дрянью, мужики, — высказал предположения Коля в коридоре перед кабинетом врача.
Медсёстры и санитары бегали по помещению, перетаскивали пострадавших. Лица пожарных бледные, словно кожа покойников. Двое неизвестных бойцов подхватили друга за плечи и вели его самостоятельно. Их здоровье подорвалось сильнее нашего.
Симпатичная врачиха померила мне давление, послушала дыхание. Нас собрали в кабинете.
— Послушайте. Ребят направляют в Москву на лечение. Я могу вам тоже выписать направление. Вы согласны лечь в больницу?
Мы перегнулись.
— Глядя на тех мужиков, — Олег указал пальцем на дверь, за которой по коридору стучали колёсики носилок, — я чувствую себя здоровым.
— Не поеду. Оставьте направление для тех, кому оно реально нужно, — сказал Коля.
Я молча кивнул. Продолжаем выполнять должностные обязанности. Ноги-руки есть. Лицо жжёт, но это не смертельно. Плюс перед коллективом было бы стыдно: только пришёл из школы, а от работы уже пытаюсь увильнуть.
— Как скажете. Ваше здоровье в ваших руках, — врач передала нам по упаковке таблеток. — Йодид калия. Примите, запейте водой или молоком. Обязательно поменяйте одежду, помойтесь.
— Уже поменяли.
— Молодцы. Только обследоваться в больнице было бы лучшим вариантом. Вы ведь сами видели этих мужчин в коридоре. Вы дышали одинаковыми химикатами.
— Но мы чувствуем себя куда лучше их.
— Это пока что. Хотя надеяться на хорошее можно всегда. Свободны.
Часть 4 - домой
Проснулся целый город. Мальчишки и девчонки в школьной форме перепрыгивали лужи, бежали рядом с поливающими машинами под дружный визг. Напротив кафе столпился народ. Вышла из жигулей дама в свадебном платье, дав жениху в костюме подержаться за руку. Приглашённые на торжественное событие люди рванули в кафе за влюблёнными. В то время я был уверен: если советская власть разрешает разгуливать по улицам, значит, опасности нет. Аналогичной точки зрения придерживалось большинство граждан.
Олег повёл УАЗ в проулок, подальше от шумных дорог. Затормозил во дворе между кирпичными пятиэтажками.
— Пацаны, давайте быренько, — он достал из бардачка бутылку «Столичная», а в свободную руку взял яблоко.
Глаза Коли загорелись. Выпили молча, передавая друг другу водку и яблоко. Прямо из бутылки. Меру знали. Вернулись в городской отдел трезвыми, без перегара. Сонливость можно списать на усталость. Лично меня после алкоголя клонит в сон. Возле «дежурки» нас поджидал сюрприз: чекист, мать его, со своим любопытством! На допрос вызывал по одному. Когда был возле станции, что делал, кого видел — и прочее выяснение обстоятельств.
— Ну, вы языком не болтайте только. Про аварию никому не слова, — пригрозил пальцем КГБшник.
А мы что? В системе пешки мелкие, против колеса не попрём. Будем сидеть тихо. Я полежал на диванчике в комнате отдыха час. Подошёл начальник, заговорил первым:
— Как самочувствие?
— Отлично, — пробормотал в ответ, хотя лицо ещё жгло.
— Тогда можешь приступать к своим прямым обязанностям. Возвращайся в село, ты нужен своим жителям. Пожар вроде ликвидировали, хаоса нет. Посты снимать ещё не будем, да и с Киева подъедет милиция в девять для усиленного несения службы. Но «сверху» смотрят на ЧАЭС оптимистично. Не вижу причин оставлять тебя в Припяти.
— Так точно, товарищ полковник. И ещё... Разрешите обсудить с вами вопросы о налаживании контакта с населением?
— Говори, — Стрелков сложил руки на груди.
— Вы поручили мне продумать план мероприятий. Я прошу разрешение взять Рекса в село для выступления перед жителями. Мероприятие организую во дворе школы, позову детей. С директором договорюсь. Покажем какие-нибудь трюки, устроим красивое зрелище.
Полковник почесал бороду.
— Добро. Ты ведь бывший кинолог «ввшный», проблем в общении с собакой не возникнет. Да и катались вы уже сегодня. Можешь забрать собаку. Мероприятие организуешь после выходных, в понедельник или вторник вечером.
— Вас понял.
— Но план выступлений согласовываешь со мной. Тебе ещё человечек понадобится, который сыграет роль убегающего преступника. Задействуй дружинника, — Стрелков закашлялся, постучал ладонью по спине. — На складе получишь защитную экипировку кинолога, поговоришь с майором Плещенко, ответственным за собаководство. Его кабинет найдёшь на четвёртом этаже.
Через часик я уже вернулся в село. Но приехал на милицейском УАЗе, а служебный мотоцикл оставил на территории ГОВД. Завёл Рекса в опорный пункт. Овчарка обнюхала ножки стола, решётки пустой камеры предварительного заключения, запрыгнула на кресло.
— Чего скулишь, Рекс? Жрать хочешь? Я тоже. Пойду в магазин, куплю нам покушать.
Пришли дружинники. Я зачитал основные инструкции: обязанности добровольцев на службе по ООП и ООБ, правила личной безопасности, основные аспекты оказания первой медицинской помощи пострадавшим. Желающий выступить на показательных выступлениях нашёлся сразу. Кстати, товарищи слышали про аварию, но больше вопросов задавали про собаку.
— Чем занимается ваш Рекс, много преступников поймал? — спрашивал дружинник и гладил рукой пса.
Занятия закончились быстро. Гостей я отпустил, назначил следующую встречу на понедельник. Взял поводок и посмотрел на Рекса.
— Готов познакомиться с моим участком? Молчишь, дружище... Тебе здесь понравится.
Граждане с любопытством смотрели на моего напарника. Интересовались, что будет делать Рекс на нашем глухом островке. Особенно запомнилась девочка полненькая, лет двенадцати. Спрашивает: «Дядя милиционер, а можно погладить его?». Когда она дотронулось до Рекса, он облизал девочке всё лицо. Пухленькая чуть не прыгала от радости. Я сам заулыбался.
— Через пару дней будет мероприятие. Покажет мой пёсик пару трюков.
— Ур-а-а-а, — воскликнула девочка.
Обошли территорию, вернулись в опорный пункт. Когда раздался телефонный звонок, у меня пошла кровь из носа. Быстренько достал ватки и ответил:
— Участковый уполномоченный Нестеренко.
— Полковник Стрелков. Слушай новое задание: составь списки с местом проживания всех детей. Кто из какого дома, фамилии, возраст. Давай оперативненько. Всё понял?
— Так точно. А что случилось?
— Припять эвакуируют на три дня. Вывозят полностью всех жителей. Завтра, в 14:00. Послезавтра в это же время заберут детей из твоего села.
— Как эвакуируют? Это из-за аварии?
— Ты услышал меня. Не распускай слюни. Всё нормально. Считай, жителей вывозят на отдых, сменить обстановку. Никому не говори про эвакуацию. Уволю и под суд отправлю, если слушок пустишь. Всё понятно?
— Вас понял.
Часть 5 – дорога в неизвестность
Эвакуация... Фантастика какая-то. Наш разговор казался фрагментом сна. Не верилось в происходящее. Но выполнять задачу отправился. Кровь из носа уже остановилась. Я не строил иллюзий и осознавал, что в случае ухудшения самочувствия мне понадобится помощь врача. Забегая вперёд, скажу: хватило моей выдержки ненадолго. Нам всем жизнь готовила мучительные испытания. За что? Не знаю. Наверное, это расплата за грехи человечества.
400 несовершеннолетних проживало в Новошепеличах. Представьте счастливую семью. Жена и муж любят друг друга. Работают вместе при колхозе. Дочь учится в пятом классе, вечером играет во дворе с подружками. Они не знают об аварии. И мне нужно разлучить целую семью. Вторгнуться в их крохотный мирок, беспощадно разрушить. Никто из припятских милиционеров не хотел бы оказаться на моём месте. Эвакуировать целые семьи легко. Отнимать ребёнка у отца и матери — совсем другое. Но сперва простая перепись населения.
«Тук-тук».
— Да? Кто это? — послышался за дверью нежный женский голос.
— Ваш участковый.
— О-о, как приятно, что вы о нас забоитесь. Заходите.
В доме чисто, уютно. Хозяйка приглашает на кухню, предлагает выпить чай. Я вежливо отказываюсь и интересуюсь:
— Скажите, у вас есть дети?
Взгляд гражданочки похолодел.
— Да, Костик мой. Он что-то натворил? Опять подрался с мальчишками во дворе?
— Нет, что вы, всё в порядке. Проводится плановая проверка по адресам. Нужно убедиться, что гражданин такой-то проживает там-то. Назовите фамилию и отчество сына, дату рождения.
Я записывал в блокнот данные несовершеннолетних. Заполнил множество листов, сменил три чернила. Не каждый человек шёл на сотрудничество. Один мужчина, побывавший в «горячих точках» в Афганистане, отказался разговаривать. Его две маленьких дочки сидели с куклами на диване, гладили игрушкам волосы, примеряли на них крохотные платья.
— Уйди, начальник. Уйди по-хорошему, — процедил сквозь зубы мужик.
Женщины в доме нет. Обувь в коридоре мужская. На полу пыль, из кухни доносился запах хлеба. Развёлся бывший военный или жена уехала в командировку, спрашивать не стал. Я нашёл другой подход:
— Инспекция по делам несовершеннолетних в Припяти просит предоставить списки. В случае неповиновения они лишат вас родительских прав.
— Глупость какая-то. Зачем вам сверять данные, которые итак есть в паспортном столе? Как фашисты себя ведёте, — буркнул мужчина.
— Ни о чём не волнуйтесь. Поверьте, это обычная проверка. Вам и вашим детям ничего не грозит. Слово офицера.
После минутного молчания он выложил всё, что нужно. Так я обманывал родителей. Таким должен быть участковый? Милиционер, который отчитывается раз в год перед сельчанами. Какими бы благими не были намерения, ложь остаётся ложью.
Поразило информационное оповещение. Вернее — его отсутствие. В здании администрации стоял телевизор. Я смотрел его в перерывах. Государственные каналы крутили новости про подготовку к первому маю, показывали предпраздничные концерты. И ни слова про катастрофу. Зашла секретарь сельсовета в кабинет, та самая Ксения, к которой я неравнодушен. Ах, какие сладкие духи! Волосы пышные, густые. Хочется дотронуться до них.
— Говорят, вы терроризируете население, — строго проговорила Ксюша.
Если наступает конец Света, к чему стесняться?
— Да нет, просто выполняю поручение руководства. Ксения, послушайте, — из моих лёгких мгновенно выходил воздух, не успевая восстанавливаться, — я хочу вас пригласить... Вы мне. Э-э, красивая девушка. В смысле как вы относитесь к встречам? Фух, как жарко здесь.
— Вам плохо? — она села на диванчике рядом.
Чёрная юбка подкосилась, оголив коленки. У меня закружилась голова. Что будет, если я пощупаю ножки? Дам себе возможность порадоваться, наплевав на последствия. Нет, что за мысли?! Не хочется подводить карьеру к закату.
— Всё в порядке, д-да. Спасибо. Слушайте, мне надо идти работать. Позже загляну.
— Хорошо. До свидания.
Закончил работу следующим вечером, 27-го апреля. Списки заполнены. Отчитался по телефону руководству ГОВД.
— Молодец, Андрей. Кстати, эвакуация в Припяти проведена успешно. Завтра в два встречай колонну автобусов и подкрепление. Пункт посадки — третья школа. Собирай детей за час раньше.
— Так точно. А что сказать родителям, куда их увозят?
— Скажешь... Эм, на три дня в связи с инцидентом на ЧАЭС, ради безопасности. Младенцев сади в автобусы с их мамами. Куда именно поедете, пока я не могу сказать.
Ночью мне не спалось. Мысли о Ксюше и следующем дне переплетались в голове. В темноте чудились списки с фамилиями, адресами. Клубок бесконечных мыслей отрезать было невозможно. Задремал на два часа. Проснулся — дыхание перехватило. Когда в глазах уже темнело от нехватки воздуха, в горло пробился кислород. Кому я только не молился в эту минуту о спасении...
Утром я пытался «подкатить» к секретарю, а она видела мой бледный взгляд и просила зайти к врачу. Потом ей шепнул на ушко: «Детей увозят в два часа». Какой смысл скрывать информацию, если скоро приедут автобусы? Но неожиданно она сказала:
— Знаю. Мне звонили с Киева, рассказывали о необходимости экстренного вывоза несовершеннолетних. Могли мне ещё вчера сказать. Не доверяете, Андрей...
— Доверяю. Но служба превыше всего, — ответил я и пожалел, что эти слова могли задеть Оксану.
— Как скажете. Скоро увидимся, — развернулась женщина и ушла в администрацию.
В обед зашёл за дружинниками и пошёл в обход. Действовали быстро, говорили чётко, утешали граждан общением вернуть ребёнка очень скоро.
— Вашу Веронику вернут через три дня. Побудет на природе. Обычный детский лагерь с шашлыками, — успокаивал я плачущую женщину. — Хотите сюрприз сделать Веронике? Купите куклы. Много кукол. Девочки их любят. Могу финансово поддержать, если нужно.
Вначале я пытался к каждому человеку найти подход, уговаривать. Потом понял, что времени не хватит. В ход пошёл проверенный способ: угрозы лишить родительских прав, угрозы уголовной ответственностью за неповиновение сотруднику органов внутренних дел в военное время. Срабатывало. Правда, сопротивление несколько раз нам оказывали. На истеричную гражданку пришлось надеть наручники, пока её шестнадцатилетний сын собирал в сумку консервные банки, лимонад «Снежок», документы.
Полная дама в кухонном переднике пыталась уцепиться мощными руками в мои волосы. Дружинник ударил ногой в живот нападавшую, и хулиганка не удержалась на ногах, полетела на пол, случайно скинула со стола тарелки. Она успокоилась, закрыла ладонями слёзы. Я собрал кусочки посуды с пола, выбросил в урну. Перед уходом обнял гражданочку.
Мамочки с грудными детьми возмущались меньше. В глазах молодых мам читалось: «Везите нас куда угодно, хоть в ад, только не разлучайте».
В 14:00 толпа гудела во дворе школы. Родители волновались, а юношам и девушкам было весело. В основном. Дождь мелкий пошёл, вдали гаркнул гром, который кто-то сравнил с бомбёжками во время 2-й Мировой войны. Часы бежали, а транспорт не появлялся. Я пошёл в «опорник», связался по телефону с полковником:
— Товарищ полковник, автобусов нет.
— Знаю. Один сломался в пути. Ещё три обещали выделить, но пока глухо.
— Когда приедут за нами? У меня народ перед школой стоит. Итак стресс большой. Чем раньше начнём, тем лучше.
— Сложно сказать. Поговори с местной администрацией. Может, у них есть какие автобусы. Мы скоро переедем в Чернобыль. Вся наша милиция остаётся охранять Припять, но отдел теперь будет в Чернобыле. В Припяти радиация зашкаливает. Страшно за наши семья, Андрюха. Что будет то? До связи.
Я проявил инициативу. Отвёл секретаря подальше от людей, рассказал ситуацию.
— Андрей, давай попросим моё руководство выделить машины.
— В смысле? — я настолько потерял надежду, что смотрел на Ксюшу как на умалишённую.
— В нашем парке стоит автобус от колхоза. На нём развозят работников в другие деревни и в Припять, — со злостью произнесла она. — Ещё грузовые автомобили, в них много мест. Только мне нужна ваша помощь, чтобы убедить начальство пойти на самостоятельный шаг. Вдвоём больше шансов договориться. Что скажете?
Что сказать... Упустить возможность проявить себя перед девчонкой и выполнить долг было бы глупо. Я зашёл в администрацию. Накопленный адреналин сделал своё дело. Перед начальством колхоза стоял не мальчишка, только привыкающий к форме, а бывалый милиционер. Он не потерпит возражений.
Мой повышенный тон слышали, наверное, тётки из бухгалтерии и отдела кадров в соседних кабинетах. Местный пузатый царёк приземлился с небес, понял, что ему утёрли нос, покраснел.
— Хорошо. Если вы так настаиваете, товарищ, то будет вам автобус. Ещё дадим две «буханки» и грузовик. В кузове пассажиров можно поместить. Водителю скажу, чтобы ехал аккуратно.
— Этого недостаточно, — я склонился над главой администрации, опёршись руками об стол.
Сзади стояла Оксана. Так, это уже перебор. Надо соблюдать дистанцию. Веду себя как вымогатель какой-то.
— Больше ничем помочь не могу. Можем эвакуацию за несколько раз провести. Автобус туда-сюда будет гонять, — предложил он.
— Нет, не вариант. Нужно сейчас ехать в полном составе. Радиация — слышали такое слово? Из-за неё Припять пустой стала.
Собеседник сглотнул слюну.
Подростки постарше сели в автобус первыми. Им на коленки посадили маленьких деток. В салоне хохот, разговоры и плач. Между сиденьями поставили три табуретки. Из-за толпы жара невыносимая. Я хотел открыть окна, но водитель воскликнул:
— Окна не открываются. Хоть топором бей. Пусть водичку поют, обливают себе лица, хех.
Было это ужасно? Нет, хуже. Это был ад. Ксюша стояла под мелким дождиком и пускала слёзы. Я её за руку дёрнул и сказал, чтобы реветь перестала, мол, нечего показывать такое лицо родителям.
С грузовиком проще. Затолкали кучу мальчиков и девочек, двоим ребятам постарше поставили задачу: присматривать за пассажирами.
— Милиционером когда-нибудь мечтал стать? — спросил я высокого пацана.
— Хочу даже сейчас. Но сперва отслужу в армии, как все мужики.
— Вот. Считай, что я официально принял тебя на службу. За порядком следить, не спать. Держи свисток. Если что серьёзное случится — дуй со всей мощью.
— О, круто. А пистолет не дадите?
— Нет, оружие после первоначальной подготовки.
Я тормозил легковые автомобили, приказывал водителям посодействовать властям.
— Возьмёте трёх младенцев и женщину. Поедете за колонной.
— Нет, начальник, мне на работу пора, — качал головой водитель.
— Тогда под расстрел пойдёте. Время военное наступило, — искренне отвечал я.
С Божьей помощью в машины рассадили каждого. Поездка пройдёт без комфорта. Дорогу будут вспоминать в кошмарных снах, но ради безопасности удобством можно пожертвовать. Перед отправкой приехал служебный ВАЗ с сиренами. Двери распахнулись, на улицу вышли Олег и Коля, бойцы вневедомственной охраны.
— О, вот где моё подкрепление! — на моём лице заиграла улыбка. — Я уж подумал, что вы в больничке отдыхаете. Будете меня сопровождать.
Мы пожали друг другу руки.
— Завтра ложусь в госпиталь МВД. Направление уже получил, — безрадостно сказал Коля, перехватив поудобнее АК на ремне.
Я кивнул с пониманием.
Впереди ехал я на УАЗе. За мной тянулся автобус. Третьим пускал пыль из-под колёс грузовик. Затем «буханки» и длинная цепочка машин. Замыкал колонну ВАЗ, на крыше которого крутился синий светодиод. Со мной ехала Оксана. Взгляд взволнованный, руки трясутся. Мы не говорили. Какие беседы могут быть на войне, под обстрелами? Дождёмся затишья, отдохнём…
Курс держали в деревню Страхолесье. Как сказала секретарь сельсовета, народ примут там, предоставят места для сна, накормят, напоят. Я четыре раза останавливался. Проходил вдоль колонны, внимательно проверял колёса, заглядывал под машины, заходил в салон автобуса. Никаких драк и происшествий. Только уставшие лица ребятишек. Приехали после заката. Нас не ждали. Это был как удар ножом в сердце и контрольный выстрел в голову. Администрацию Страхолесья подняли, показали на «сюрприз». Они растерянно переглянулись. Боже… Какой ужас! Все голодные, уставшие, а размещать их некуда.
Начались новые приключения. В спортзале местной школы разместили часть детей. Поехали дальше. Стучались в дома, Ксюша умоляла принять хоть кого-нибудь. Дамочка, которая в одиночку воспитывала двоих девочек, согласилась взять одного гостя. Богатенькие соседи размахивали руками, отгоняли нас со двора, как чертей проклятых.
— Не несите нам заразу в дом! Уходите! — кричали в след недовольные.
Я составлял списки: кого в каком доме разместили. Это нужно, чтобы потом найти детей. Справились мы к трём часам ночи. Всем нашли убежища. Я откинул голову и мгновенно заснул. Прямо в машине. Перед провалом в пропасть почувствовал, как что-то упало мне на правое плечо. Даже с закрытыми глазами было понятно, что уставшая Ксюша положила на меня голову. Счастливое мгновение.
На следующий день мы вернулись в Новые Шепеличи. С коллегами попрощался, они уехали в Чернобыль. А Ксюша… Этот апрельский вечер был самым романтичным. Мы гуляли по улице, дышали радиоактивным воздухом, держась за руки.
— Если вдруг село полностью эвакуируют, езжай в Киев к родственникам. Ты говорила, что у тебя там живут мама и сестра. Помнишь? — сказал я.
— Что ты такое говоришь? Нас не эвакуируют, Андрей. Всё будет хорошо.
Часть 6 – новая реальность
2-го мая в деревню въехала колонна грузовиков с брезентами. Катилась техника медленно, словно пробиралась через минное поле. Напротив администрации под любопытные взгляды сельчан грузовики остановились. Из кузова ловко выпрыгнули мужчины в военной форме с красными погонами «ВВ». Бойцы внутренних войск построились возле машин. Майор с мрачной харей прошёлся вдоль строя. На вопросы женщины о том, почему воинов собрали как перед отправкой на фронт, махнул рукой.
Я уже знал об операции и дежурил с Рексом неподалёку. Этим днём Новошепеличи стали пустыми. Местным разрешали брать важные вещи: одежду, паспорта, еду и воду.
— Не берите большие сумки. Скоро вы вернётесь обратно, — дарил майор обманчивую улыбку гражданам.
Я колесил по пустым улицам. За окном в доме показался человек. Силуэт появился и быстренько исчез, точно призрак. Остановился, вошёл в дом. Зинаида Михайловна сидела за столом, кушала тоненькие блины с вареньем. Старушка, которая подкинула мне первую настоящую работёнку. Старушка, отблагодарившая за вмешательство в инцидент с коровой как за спасение жизни.
— Не понял. Что вы здесь делаете? Какого чёрта не уехали? — язык срывался, грозился полить матом бабульку.
— Голубчик, тишей, тишей. Ти на мене не злись. Я свою долю вибрала.
Уговоры не помогли. Когда я её взял за руку и повёл к выходу, она так громко заревела, что перепугала меня. Усадил её обратно на стульчик. Она рассказывала про блокаду Ленинграда. Про стаи крыс, которые ходили по городу в поисках оставшихся крохотных запасов еды. Как трамваи останавливались перед толпами грызунов, как люди ели кошек, собак. А радиация что? Её не видно, не слышно. Зинаида сказала, что ей осталось жить немного. Лучше последнее время провести в родном селе.
Уговоры на меня не действовали. Первые минуты. Потом что-то ёкнуло в сердце. Я сказал:
— Подвал есть? Прячьтесь в подвале, берите запасы консервов, варенье. На деньков так пять, пока жители не вернутся. Солдаты каждый день будут обходить деревню. Не высовывайтесь.
— Агась, агась, — бабушка расцеловала меня.
— Не представляю, что вы одна будете здесь делать почти неделю. Люди далеко… Ладно, если что, всегда помните: военные рядом, в любой момент готовы вас увезти.
Полковник Стрелков приказал доставить Рекса в чернобыльский отдел внутренних дел. Перед отъездом я увидел две лошади. Они стучали копытами и быстро бежали, быстрее ветра. Мелькнули перед глазами и исчезли. Странные ощущения. Появилась жизнь, но исчезла в эту же секунду.
Военные охотились на домашних животных. Я вспоминал рассказы деда о войне, когда слышал выстрелы. Ба-бахнет рядом, по телу дрожь пробирается, сравнимая с разрядом тока. Кошки прибегали на человеческий голос. «ВВшники» — в народе именуемые «вованами» — убивали их сразу. Я не могу так. Животные доверяют нам. Собаки любят людей, служат верно, до последнего. Пусть заражены дважды. Мир должен разделить их участь. Мы в ответе за наших друзей.
В Чернобыле пересёкся с однокурсником бывшим, Юркой Громовым. Его прислали к нам из самой Москвы, прикомандировали. В уголовном розыске человек трудится. Обрадовался он встрече. Разговорились про службу, обсудили ЧАЭС.
— Это американские агенты. Я в этом уверен, — на полном серьёзе заявил Юрка.
— И тебя направили сюда выискивать шпионов? — спросил я.
— Квартиры в Припяти буду охранять, — улыбнулся следователь. — Но если Родина скажет, поймаю любых шпионов.
Потом он признался, что во время учёбы мне подбросил картофель в рюкзак. Это был такой прикол. Из-за этого прикола меня обвинили в краже и выдали погоны младшего лейтенанта. С пониманием отнёсся, даже не обиделся. Ругать дурака бесполезно.
Полковник Стрелков выстрелил в Рекса из пистолета. Пуля между глаз перечеркнула жизнь овчарки. Так просто, без колебаний. Незадолго до убийства собачью шерсть пытались отмыть от радиации — бесполезно: фонит как от четвёртого реактора.
Я потерял сознание в отделе, пока писал рапорт о проделанной работе. Меня положили в госпиталь МВД Украины. Перенёс три операции. Все умирали, а я выжил. Господь забрал души ребят вневедомственной охраны Олега и Коляна. Позже ушёл Стрелков, начальник наш. Один дознаватель задохнулся ночью. 19-го мая сердце Юры перестало биться.
Нам запрещали слушать новости, поэтому радио в палатках не было. Как объяснили врачи, важен позитивный настрой. Благодаря Ксении во мне жил оптимизм. Любимая приходила часто, приносила фрукты. Обниматься нам запрещали. Она держалась на расстоянии, улыбалась, клялась в любви и обещала, что всё будет хорошо.
Но слухи из «внешнего мира» просачивались к больным. Играл я в карты с пострадавшими коллегами. Кто-то сказал: «Химвойска начали Припять отчищать от заразы».
— Отлично. Первого сентября дети в школы вернутся, — обрадовался я.
Казалось, сейчас последствия аварии устранят. Никто представить себе не мог, что дома покинули навсегда.
Часть 7 - Рита
После госпиталя я женился. Отпраздновали скромненько. Врачи запретили пить алкоголь из-за высокого давления, поэтому употреблял не больше трёх капель по праздникам. Меня вернули в Зону. Ксюша отговаривала: «Андрюша, миленький, прошу, не надо туда ехать. Прокляты эти места». Нужно было послушать её. Манила высокая премия, а добавляла мотивацию безысходность.
Меня могли комиссовать из участковых по состоянию здоровья. Начальство поставило перед фактом: либо едешь, либо прощаешься со службой. Куда я пойду? «На гражданке» делать ничего не умею, пропаду. Учился служить и защищать, а не работать.
Когда вернулся в Новошепеличи, Оксана устроилась учителем в киевскую среднюю школу. Я думал, что Чернобыль уже позади. Осталась пустота. Как же ошибался... Кошмар только начинался.
Я хочу рассказать о подвиге советского народа. Вертолётчики кружили над ЧАЭС, военнослужащие сбрасывали с крыши графит, пожарные тушили огонь, медики боролись за жизни. Но вначале стояла халатность. Кто приказал нашей Верочке дежурить вблизи ЧАЭС в первую ночь? Инспектор ПДН скончалась в московской больнице. На лице появлялись неописуемые уродства, лопались, заливали кровью женские глаза. Она умирала в муках, как рассказывали врачи.
Почему милиционеры патрулировали улицы без средств защиты? Кто запрещал раздувать панику и уведомлять людей? К первому мая готовились... И никто не заставлял никого идти на парад, сами шли. Коллеги из полка патрульно-постовой службы наблюдали огромную толпу в Москве, самую большую в истории майских шествий. Народ смеялся в лицо смерти, а теперь расплачивается.
Кто приказывал работать гражданам в поле вблизи заражённых территорий? Вот патрулируем мы границы тридцатикилометровой зоны. За «колючкой» пыхтит трактор, пускает дым на грязную землю. Женщины, похожие на военнопленниц, с трудом волочат ноги. На согнутых спинах горб скоро вырастит. Осознают они, что сейчас набирают в лёгкие опасные химикаты? Что все посаженные в огороде овощи заражены.
Справедливости ради отмечу, что простые люди тоже не святые. Глупо во всём винить руководство. В июле по приказу руководства МВД Украины построили систему «Скала» — комплекс мер против мародёрств. Охраняемую зону окружили датчиками движений, которые установили лучшие электромонтёры с разных областей. Любое проникновение фиксировалось техникой. Тут же срабатывал дежурный пульт в милицейском отделе, и в точку происшествия выдвигался вооружённый наряд.
Большинство мародёров отлавливали. Других отпускали с миром или разрешали на определённых условиях зайти в ЧЗО. Сам я не участвовал в преступных схемах, но и начальству не докладывал. Военные получали деньги от нарушителей. Выносились крупы из магазинов: гречка, манка, пшено, рис, овсянка, ячка. Пропал сахар, соль, яблоки. Куда это богатство подевалось?
Сельчанам разрешили вернуться в запретную зону, забрать важные вещи. Туда и обратно, без промедлений. Разрешалось взять оставшиеся документы или фотографии. Открываю я дверь одной семье, которую пересилили в Одессу.
— Боже, как приятно вернуться домой, хоть на одну минутку, — сказала женщина.
Они заходят в коридор, идут в комнату, оглядываются, словно не доверяют зрению.
— Куда пропал телевизор? — спрашивает бывший хозяин дома.
А мне откуда знать? Либо солдафоны спёрли, либо гражданские. Но большинство сотрудников органов внутренних дел были честными людьми. Не брали мы взятки, а беспредел пересекали. В сомнительные авантюры влезали в основном бойцы вооружённых сил. Если я видел нарушение, то мог настучать по голове «защитничкам». Но никому не докладывал, как уже говорил.
Помните Зинаиду Михайловну? Старуха осталась жить в Новошепеличах. Я надеялся, что она уйдёт, когда откроет глаза на реальность.
— Уходить вам надо. Никто сюда больше не вернётся. Поликлиник здесь нет. Пропадёте одна.
Она не поддалась уговорам. Я и другие милиционеры частенько навещали бабку, приносили продукты. Женщина поплачет, обнимет нас и в очередной раз скажет, что в войну всё было ясно, а с Чернобылем ничего непонятно.
У меня распухло горло. Через месяц вернулся домой, получил путёвку от МВД в санаторий на два месяца. Капельку восстановил здоровье. Когда родилась дочь, я перевёлся в Киев.
— Рита, — сказала Ксюша в роддоме, держа в руках малышку.
Наша Риточка — мутант: глазки не раскрываются, на руках по четыре пальца, носик кривой. Внутренние органы повреждены. Диагноз: Чернобыль.
— Спрашиваете, сколько проживёт? Годика четыре, — пожал плечами доктор. — Если рассчитывать на очень качественную медицину, везение и молитвы, то есть шанс дожить до старости. Правда, уход потребуется постоянный. Лечение, частые обследования.
Я пытался утешить жену. Как мог. Обещал уехать заграницу, найти хороших врачей. Оксана рыдала, обнимала меня. В глубине души я знал, что всё будет хорошо. Но сколько вокруг нас живёт детей с глубокими отклонениями? И как могла повернуться судьба всего мира, если бы в первые дни катастрофы никто не молчал?
"Сталкер".
Хочу рассказать вам удивительную историю, которая приключилась со мной в Зоне. Всё, что здесь написано, происходило по-настоящему и не является плодом моей больной фантазии. А уж учитывая, что это Зона, то удивляться этому точно не стоит!
Дело было в прошлую пятницу. Я со знакомыми сталкерами отправился на вылазку за хабаром. Всё было удачно, пока мы не выпили водки "Палёнушка". Ну как выпили, нажрались конечно прилично, я ещё говорю: "ребят, меру знать надо", но куда там, все уже валяются.
И вот самый старый из нас, Семёныч, подполз ко мне и в подпитии заявил, что, мол, знает где можно артефактами разжиться. Я ему конечно поверил, в нашей компании он был самым адекватным и знающим своё дело сталкером, хоть и старым как говно. Кое-как поднявшись на ноги, мы с ним пошли в сторону леса. Слегка протрезвев, я стал беспокоиться насчёт аномалий, но эта седина заверила, что тут их не бывает. Поверил старику.
- А где артефакты-то лежат? - Спросил я пожилую устрицу.
- Смотри, видишь колодец? Я их там припрятал, сейчас заберем и прибыль поделим, - Семёныч указал на колодец, замаскированный ветками.
Я подошёл поближе к колодцу. На вид ничего такого, правда воняет из него будь здоров, но это же Зона, тут всякое бывает. Сняв с него маскировочные ветки, я наклонился, но ничего не увидел.
- Эй, старый жмых, тут ведь ничего нет, - возмутился я.
- А ты внимательнее посмотри! - закричал он и ударил меня молотком по голове, после чего сбросил в колодец.
***
Сколько летел, не помню. Не помню и сколько пробултыхался в холодной вонючей воде. Думал, вот и смертушка моя настала, костлявая сейчас заберёт. И артефакты не достал.
- Тут сталкер! Тут сталкер! На помощь! - Вдруг закричал кто-то сверху. Я попытался посмотреть наверх, но было сложно что-то увидеть. Внезапно мне по голове ударило крюком на веревке.
- Друг, лови! - Продолжали кричать.
Проклиная всё на свете, я зацепился за этот крюк и меня потащили наверх. Медленно текли секунды, шли мгновения, пока меня поднимали на волю. Выбравшись, я упал на землю и закрыл глаза.
- Ты как туда упал, сталкер? Это же колодец, друг! - Не унимался мой спаситель.
Я открыл глаза и посмотрел на него. На вид обычный мужик лет 38-ти, правда меня смущала в нём его сталкерская одежда. Голый торс был укреплён какими-то кожаными ремешками и цепями, да и штаны были облегающими кожаными. Наверное, из Долга, как я тогда подумал.
- Меня столкнул Семёныч, пожилой бородавочник. Ты вообще знаешь его? - Спросил я своего спасителя.
- Не, брат, предпочитаю сразу в них стрелять!
Не понял о чём он. Немного отдохнув на сырой земле, я поднялся (не без помощи моего кожаного друга, конечно) и мы решили, что нужно топать до базы Свободы, а там уж видно будет.
Пока мы шли с кожевенником, у меня всё больше возникало подозрений. Вот знаете, когда дома сделали небольшую перестановку, но ты не понимаешь что именно изменилось и тебя это беспокоит. У меня было то же самое по пути к базе. Как будто бы Зона и её составляющие в чём-то изменились, но я не отдавал себе отчёта, в чём именно.
- Друг, брат, вот мы и пришли! - Кожаный сталкер подошёл к огромным воротам и перед его лицом выдвинулась какая-то панель.
- Добрый вечер, пользователь. Требуется идентификация. - Скомандовал металлический голос из панели.
- Валентин Цветочек, - ответил кожаный.
- Идентифицирую. Вводные данные верны, доступ разрешён! - в ту же секунду ворота начали открываться и Цветочек потащил меня внутрь.
Оказавшись на базе Свободы, я обомлел. Повсюду летали какие-то дроны, квадрокоптеры (это я потом узнал, как называются такие штуки-дрюки), у многих бойцов вместо автоматов были непонятные самотыки.
- Слушай друг, тебе нужно с нашим главным потолковать, он у себя в штабе, - посоветовал мне Валентин, на ходу рассматривая свои ногти на руках.
- Офигеть, а откуда у Свободы столько техники? - Спросил я, наблюдая как квадрокоптер сбрасывает ребятам водку "Палёнушка".
- О чём ты? У всех группировок есть дроны, это ещё с 2021, когда тут массово погибали тиктокеры.
Я опять ничего не понял, но решил промолчать, чтобы не выставить себя дураком. Подумал, сначала пойду к Лукашу, а там будет видно, что к чему.
В штабе, точнее прямо на двери, тоже была идентификационная панель, затребовавшая моё имя. Когда я представился, панель запищала:
- В доступе отказано, этот сталкер погиб 20 лет назад.
- Тебе кабину развалить? Пусти меня, железка! - Разозлился я и рванул дверь на себя, разломав магнитный механизм. Обычно я конечно так не злюсь, но вот что-то меня прям выбесили нотки в голосе этой программы.
В штабе я не заметил особых изменений. Конечно, я тут бывал раза два за всю свою честную жизнь, но кое-что сумел запомнить и по моим воспоминаниям всё осталось так, как и было. Добравшись до кабинета командира, я прочёл надпись "Командир Свободы, Николай Цискаридзе". Вежливо постучавшись, я сразу же вошел, не дожидаясь ответа.
К моему удивлению, в кабинете, развалившись на кожаном кресле, сидел самый настоящий Цискаридзе. По его лицу я увидел, что он удивлён не меньше моего.
- Ты кто? - Наконец опомнился он.
- А ты кто? - Хитро выкрутился я.
- Как ты попал в штаб? Охрана! - Закричал он.
Я подлетел к нему и зажал рук рукою.
- Да тише ты, я свой! Если отпущу, обещаешь не кричать?
Николай кивнул и я отошёл от него. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, а потом закурили.
- А теперь выкладывай, почему ваша железка считает меня мертвым уже 20 лет, откуда у вас дроны и кто такие тиктокеры. - Потребовал я.
***
Спустя несколько часов беседы я многое выяснил. Как оказалось, этот колодец был неизвестной доселе аномалией, которая переносила в будущее, но толком никаких закономерностей нам с Цискаридзе выяснить не удалось. С моей пропажи действительно прошло 20 лет и все мои товарищи уже давно сгинули в аномалиях и между зубов мутантов.
Что касается Зоны, то тут многое поменялось. Долг был захвачен неграми BLM и там наступила диктатура негров. В Свободе случилась революция и теперь её членам разрешена мужская любовь, а по воскресеньям проводится балетное шоу, победителя на неделю награждают званием Командира Свободы, но уже 12 лет неизменно побеждает Николай.
Между Бандитами и Сталкерами уже 8 лет идёт противоборство. Бандиты считают, что нужно законодательно закрепить рэкет, а Сталкеры выступают против. Очень часто заседания парламента срываются. Ах да, в Зоне ведь появился парламент! Каждый год сталкеры ходят голосовать за кандидатов, которые бы отстаивали их интересы. Но побеждают почему-то всегда члены Монолита. Несогласных с этим сразу отправляют в концлагеря добывать артефакты.
Кстати, об артефактах. В будущем они почти ничего не стоят, собирать артефакты сейчас считается бомжеванием и недостойным делом, а валютой в Зоне являются консервные банки.
***
На следующее утро я проснулся в казарме Свободы. Спросонья мне показалось, что все вчерашние приключения были каким-то нелепым сном, но Валентин Цветочек на соседней койке развеял все мои сомнения. Сладко потянувшись, я надел на себя комбинезон сталкера и вышел наружу. Легкий ветерок приятно щекотал лицо, хотелось бежать с закрытыми глазами по душистым радиоактивным полям и просто наслаждаться моментом здесь и сейчас. Но я понимал, что расслабляться сейчас нельзя, необходимо решить, что же мне делать дальше. От Цискаридзе я узнал, что у Долга есть некие данные, которые могли бы помочь мне вернуться в своё время, а заодно и расквитаться с Семёнычем (уж этой старой жабе я припомню колодец, он у меня сам полетает, голубчик!). Попрощавшись с охранниками у выхода, я выдвинулся в Бар "100 рентген".
Кстати, пока шёл, за мной увязался рекламный дрон Наёмников. Сначала мне пытались навязать подписку на отряд их головорезов, а когда я вежливо отказался, начали крутить музыку в стиле техно. Так продолжалось около получаса, пока мне окончательно это не надоело. Подняв с земли небольшой камень, я что есть силы запустил в дрона, после чего он тут же улетел прочь.
При входе на территорию Долга меня остановили трое негров.
- Стоять, беломазый! - Ткнув мне оружием в лицо, сказал их начальник, - Запомни, мы не уважаем белых, мать вашу, мы требуем к себе уважения. Где твоё уважение, снежок, а?
- Я вас уважаю, парни! - Дипломатично заявил я.
- Ну да, так мы тебе и поверили, белая задница. Извиняйся перед BLM! - Разозлились они.
Делать было нечего и мне пришлось извиниться.
- Ладно, снежок, проходи на нашу базу, но будешь баловать, мы нашпигуем тебя свинцом, белоснежка! - Командир охраны ввёл код доступа и я проскользнул внутрь.
На территории Долга мне совсем не понравилось. Дронов тут было заметно меньше и долговцы постоянно крали их друг у друга. А ещё тут было много чёрных сталкеров, понимайте это как хотите. Первым делом я решил зайти в бар, но, как оказалось, он теперь называется "Тёмная фантазия". Спустившись в помещение, моему взору предстал приглушенный свет, кожаные диваны и парочка шестов посередине бара. Сталкеров в нём практически не было и я сразу подошёл к барной стойке.
- Тут есть кто живой? - крикнул я.
Из соседнего помещения вышел молодой парёнек в белой сталкерской куртке. Оглядев меня с ног до головы и о чём-то подумав, он хмыкнул и, загадочно улыбаясь, спросил:
- Первый раз здесь?
Вопрос мне не понравился. Но я решил не лгать и утвердительно кивнул.
- Ну да, по тебе сразу видно. К нам такие не заходят, это бар для афрогоспод. Ты, видимо, издалека, если не знаешь наших правил. - Он достал под стойкой стакан и налил в него какого-то пойла, - Вообще-то здесь не всегда было так. Когда бар держал мой папашка, тут были одни белые. Хочешь верь, хочешь нет, но раньше в Зоне вообще не было чёрных.
- А что случилось с твоим папашкой? - Поинтересовался я, поглядывая на стакан с напитком.
Парень промолчал и, нахмурившись, сунул мне стакан и скрылся в подсобке. Как оказалось, он мне налил какое-то дешевое тёплое пиво. Но поскольку высказать своё возмущение было некому, я лишь тихо сидел и попивал пивко, невольно слушая разговоры сталкеров за столиком недалеко от меня.
- У кого какая выручка за месяц? - Интересовался первый у своих друзей.
- Старый, если тебе это так интересно, то попробуй сам собраться на охоту. Денег хватает только на проживание до следующей вылазки, - Второй недовольно отпил из своей кружки.
- А мне хватает. Ну, знаете, если каждый день нажираться в баре, то никаких денег не хватит, - подал голос третий.
Старый нахмурился и, вытирая с губ капли пенного, видимо решил рассказать товарищам о своих наблюдениях.
- Мне кажется, скоро нас ждёт финал всей этой истории.
- О чём ты? - Не понял один из них.
- Я думаю многие это периодически чувствуют, но не все способны высказать свои мысли вслух. Знаете, мы живём в такое время, когда людям не принято задумываться о вещах, которые происходят вокруг них и с ними.
- Старый ты совсем поехал, мы не в Форте Боярд, чтобы загадками разговаривать, - не унимался сталкер.
- Да тише ты, дай ему сказать, - вдруг недовольно пробурчал четвёртный из их компании.
Перебивающий только скривился и опустил голову к барной стойке. Старый продолжил.
- Уже несколько месяцев я стал замечать, что аномалии как будто бы ослабели. Трамплин, карусель, они уже не причиняют столько вреда, сколько раньше. Хотите верьте, хотите нет, но я видел, как собака самостоятельно выбралась из карусели. Выбросы происходят всё реже, а артефакты теряют свои свойства. Вывод напрашивается сам собой... Зона умирает.
Я чуть пивом не подавился, какую же чушь несёт этот мужик. Зона не может умереть, ну, она же не живой организм, верно? В общем, быстренько выпив пиво, я выбежал из бара, решив особо не платить, всё таки в будущем должен быть коммунизм. Дальше мой путь лежал прямиком к Генералу Воронину. Впрочем, я сомневался, что он всё ещё на своём посту. Дойдя до штаба, я посмотрел на развивающийся флаг ДОЛГа. Да, выглядел он действительно могущественно! Зайдя внутрь, я по памяти направился в святая святых, кабинет нашего генерала.
К слову, кабинет представлял из себя удивительное зрелище. Повсюду стояли какие-то горшки с цветами, из стен лезли лианы, загораживающие свет ламп, так что внутри было очень тускло, практически темно. Я сумел различить на потолке диско-шар, а ещё в углу, на полу, сидел очень здоровый афродолжанин и кушал куриные крылышки.
- Приятного аппетита, брат! - Поприветствовал я его.
- Не брат ты мне, - хмуро ответил афродолговец, - я, если хочешь знать, командир ДОЛГа и прошу относиться ко мне со всеми почестями, белый. Хочешь немного улететь?
Он протянул мне какую-то самокрутку, но я вежливо отказался.
- Расист, значит! Какого чёрта тебе надо, расист? - Командир поднялся с пола и подошёл ко мне, оценивающе разглядывая мою физиономию.
- Буду краток. Старая мыльница ударила меня и выкинула в колодец, оттуда меня вытащил Цветочек, а оказалось что я в будущем, потом я попал к Цискаридзе и он велел идти к Долгу, мол, они знают, как мне вернуться в своё время.
- Либо ты больной, либо дурачок. Я представляю, если по твоей истории написать рассказ, это же бредятина полная будет. Такое читать никто не станет, если только насильно, - издевался надо мной долговец.
- Хватит меня унижать, лучше подскажи, что делать с колодцем, - потребовал я.
- Ну ладно, если серьёзно, то мы знаем про этот колодец. Аномалия там странная, люди пропадают бесследно, а потом появляются в том же колодце спустя месяцы. Что интересно, рядом всегда оказывается кто-то, кто поможет выбраться на поверхность. Таких сталкеров обычно называют ангел хранитель, но мне кажется это просто совпадение. Мы проводили некие опыты, пытались понять закономерность колодца, но к сожалению мало что выяснили, много белых пришлось туда отправить. По нашим расчётам, для активации аномалии требуется предварительная жертва.
- В смысле предварительная?
- Очень просто. Если ты хочешь, чтобы колодец заработал и отправил тебя в другое время, ты сначала должен сам кого-нибудь туда скинуть. Если этого не сделать, то ты просто упадёшь на дно и утонешь, никуда не попав.
- Значит Семёныч хотел отправиться в другое время с помощью меня... Так, стоп, кое-что не сходится. Если бы это было так, то я бы утонул, но я переместился к вам. Фуфло ваши эксперименты, - разочарованно протянул я.
- Хм... А что, если до тебя туда уже кто-то упал? Семёныч мог этого не рассчитать. Если он прыгнул вслед за тобой, то он наверняка утонул, - сообразил находчивый командир.
***
Смеркалось. Я понуро сидел на мосту и вглядывался в железнодорожные пути внизу. Вот уже несколько месяцев я нахожусь в этом времени. К слову, старик из бара был прав, похоже скоро Зоне придёт конец. Аномалий почти не осталось, а большинство мутантов куда-то пропали, как будто бы вымерли. Меня это очень беспокоило. Как же сильно изменилась Зона за каких-то двадцать лет. То, что казалось мне вечным, незыблемым, было низвергнуто в сорную корзину истории. Я не видел для себя места в мире будущего. Но и вернуться назад я не мог. При мысли о том, что придётся убить какого-то доверчивого сталкера, я кривился в отвращении. Нет, это не мой путь. Докурив последнюю сигарету, я перекинул ноги через ограждение и хотел было прыгнуть вниз, но меня остановил голос из темноты.
- Стой, не прыгай.
Я оглянулся. Из темноты на меня смотрел Валентин Цветочек. Подойдя ко мне, он помог мне слезть с ограждения.
- Брат, не дело это, братишка. Я знаю, тебе тяжело с нами. Цискаридзе говорит, что ты уже неделю не ходишь с ним на балетные шоу.
Я вздохнул.
- Ты знаешь, что я не могу скинуть человека в этот чёртов колодец, я же не убийца. Лучшим вариантом будет покончить с собой здесь и сейчас.
Валентин заговорщицки ухмыльнулся.
- Не, брат, ты не прав. Пошли.
Быстрым шагом он направился к выходу с базы. Не став с ним спорить, я поспешил вслед за свободовцем. Интересно, что он задумал?
Как оказалось, он привёл меня прямиком к этому колодцу. На улице тем временем совсем стало темно и я слабо различал силуэт моего проводника. Несколько минут мы просто стояли молча, после чего Валентин вдруг заговорил:
- Понимаю твои сложности, брат. Но не переживай, ты вернёшься, убивать не нужно никого, я всё придумал как надо, - свободовец подошёл к колодцу, - знаешь, брат, у всех есть проблемы. Какие-то решаются, какие-то нет. Но важно всегда оставаться человеком и помогать товарищам в тяжелые времена, даже если самому очень плохо. Этому меня учила старшая сестра. Считай, единственный родной человек на Большой Земле, брат, вот так вот. Сегодня умерла она.
Я не успел как-то отреагировать. Валентин ловко забрался на колодец и, хотя в лесу был дикий мрак, я ясно увидел его добрую улыбку, прежде чем он прыгнул вниз и исчез навсегда.
***
Кто вытащил меня из колодца, не помню. Слегка обсохнув, я поднялся с земли и побрёл в сторону Бара, без какой-либо особой цели. На середине пути я поднял глаза и посмотрел на старую остановку рядом с дорогой. Около неё стоял какой-то автобус. Давным давно я читал о таких, тоже какая-то странная аномалия, но сейчас мне было уже всё равно. Подойдя к нему поближе, я решил сесть на заднее сидение, а там будь что будет. Двери закрылись и мы поехали в противоположном направлении. Как я понял, двигались мы прямиком в Припять. Уже на въезде в город я обратил внимание, что в Припяти полно людей. Они не носили какую-то спецзащиту или сталкерские броники, все были в обычной гражданской одежде.
На следующей остановке я и вышел. Было заметно, что люди косятся на меня, но я старался не реагировать. Дойдя до главной площади города, я увидел на стенах зданий красные флаги, а так же портреты Маркса, Энгельса и Ленина. Люди парадом шли по всей площади, неся в руках шарики. Город жил обычной жизнью. Ничего не понимая, я подошёл к одному из зевак, наблюдающих за шествием и спросил:
- Друг, не подскажешь, как мне выбраться из Зоны? Я с тобой хабаром поделюсь, неделю сможешь в "100 рентген" безвылазно отдыхать.
Он недоумевающе посмотрел на меня:
- Что? Какой хабар, какие 100 рентген? Перестройка, демократия, гласность! Первомай!
- 4933 просмотра
Так ведь участников семь, а почему рассказов пять?