Все будет хорошо

Он рыл эту вязкую землю. мелкие камни сменялись редкими, но дающими бравый отпор лопате, булыжниками. Тяжелые слепки черной грязи на его ногах и руках неустанно клонили к земле. Но, он продолжал рыть. Гравитация была нечем перед его стремлением добраться до чистоты. Он знал, что белоснежное спокойствие там, за, казалось бы, нескончаемым слоем этого отвратительного земляного смальца. Как же было жарко. Потресканные губы жадно ловили раскаленный воздух, язык кроме горечи ничего не чувствовал. Стакан с вонючей, черной как глаза ворона бурлящей жижей, стоящий все это время на земле перед ним, будто смеялся: выпей меня, тебя ведь так мучает жажда. выпей меня...
-Отвлекаться нельзя! Я доберусь, во что бы то ни стало доберусь! Где же она? Где?!
Но крика отчаяния так и не последовало. Напротив, ясность мысли лишь сильнее била за глазами, надежда найти ее переросла в твердую уверенность. Тверже, чем валуны и переплетенные корни, погнувшие лопату до неузнаваемости. Монотонные удары о непокорную черноту отзывались острым жжением в мышцах на теле. шея вот-вот и сломается под натиском этой безумной идеи о надежде. Сделав секундную передышку, лишь для того чтобы вдохнуть полной грудью, он расправил свои могучие плечи, столь долго находившиеся в скомканном состоянии. треск позвонков напомнил ему треск его веры, подарившей ему этот океан угольной слизи и жалкую лопату, словно в насмешку. наконец подняв голову он увидел ее. Она была не похожа ни на спасение, ни на свободу, и даже ни на вечное блаженство. Жизнь, хлеставшая из нее кнутом разбивала упрямые камни под ногами, как разбивает толпу разъяренный бык, убегающий от жуткой смерти на корриде. Ее небесно-голубое платье почти недвижимо развивалось в безветренном пространстве, как фотографии дочурки, навсегда зажатые в руке мертвого астронавта, чей корабль потерпел крушение в космосе. Она наклонилась и с легкостью развеянного по ветру одуванчика, подхватила неподъемный стакан с черной смесью. его ошарашенный взгляд сопровождался несвязной речью. Он что-то лепетал запинаясь, словно первокурсник на первом свидании с девушкой, от которой в тайне сходил с ума. глядя на его измученную гримасу нескончаемой боли, она улыбнулась настолько успокаивающе, что его сердце, собравшееся мгновение назад разорваться в его груди, успокоилось. Колющая одышка прошла, пот заливающий лицо перестал жечь. Она протянула ему стакан... Стакан с прозрачной как слеза водой. Не было той вспененной ядовитой массы, которая медленно стекала по краям сосуда. в ее руках она превратилась в живительный эликсир, чистый, безгрешный, кристальный, пылающий жизнью. Схватив стакан трясущимися, израненными руками он жадно осушил его. Все клеточки его тела поглотила эйфория, то спокойствие, которое он искал целую вечность. Он посмотрел на свои руки, они не были грязными, глубокие порезы и ссадины, залепленные черной скверной чудесным образом исчезли. Даже не радость его переполняла, а истерическое спокойствие. Он потянулся к своей спасительнице в попытке обнять, но... Она сделала шаг назад. Разочарование еще не постигло его, это было неудержимое непонимание.
-Почему? спаси меня?! За что ты меня покидаешь? Помоги мне!!!
-Ты сам себя спасешь, я знаю это, потому что человек, окутавший себя вселенной мрака, делал это лишь потому, что искал спасения как никто другой. Ты на верном пути. Иди к спасению.
Сделав еще несколько шагов назад она остановилась и пристально посмотрела ему в глаза, окутывая его столь необходимым спокойствием. Спокойствием...
Но вдруг летний бриз в его сердце начал поднимать маленькие волны. Еще минута и ураган охватил его сознание, словно гигантская лавина, наполненная вырванными с корнями деревьями. его спокойное лицо сковал адский спазм: "Нет, я не отпущу тебя! Ты спасешь меня!"
Он ринулся к ней и обнял так крепко, как мать своего не о чем не подозревающего ребенка по пути в газовую камеру нацистов. Смрад и мгла, принялись скользить по его ногам подбираясь к ней. она пыталась вырваться, но его объятья были крепче, чем застежки на электрическом стуле. Ее вой разносился по вечной долине темноты. Он ее не слышал, его голову и уши уже залепило невежественной глиной его привычного существования. Глядя как черные слизни ползут по ее рукам и окутывают ее белоснежную шею, она в последний раз крикнула и...
Разжав руки, понимая что сжимать больше нечего, он оторопело мотал головой в надежде снова встретиться с ней взглядом. Опустив голову и яростно вцепившись в комок бледно-голубого платья он прижал его к вымазанному сажей лицу. Он вдыхал этот нежный аромат луговых цветов, пока и платье не почернело, и начало пахнуть ржавчиной канализационных труб. Решительно встав, он бросился к лопате, а затем в яму, в ту глубочайшую яму, в которой искал путь к ней.
-Я найду тебя! Ты нужна мне! Не уходи, спаси меня!.. Я убил тебя!!! Я убил тебя!!! Как я мог?!! Я убил тебя!!!
Писк зашитых в носок и брошенных в пруд котят овладел его рассудком. Рев порвал связки и горло, от чего превратился в бурлящий хрип. Сломанная лопата была отброшена в сторону и забыта в тот же миг. Его ногти вывернулись на изнанку под натиском все тех же булыжников и кореньев, таящихся на пути к ней... Но ее больше нет. Ломающийся палец за пальцем помогал забыть об этой ужасающей правде: ее больше нет! Увидев стакан, наполненный столь родными красками бесцветности, он осушил его еще более жадно, как когда он был наполнен чистотой. И монстр темноты растекся по его внутренностям. Он хотел поглотить всю мерзость, которая окружала его. Сожрать и переварить все отвратительные жилы и хрящи его черной земли. Он готов был разорвать души всех существующих адских щудовищ, подарившие ему эту бездну. Но чем глубже он не копал, он так и не мог найти лучик ее сияния. Он выступил в роли помощника, сводника с ее кончиной. Оруженосец смерти, который до блеска отполировал косу к ее столь знаменательному выходу из тени.
Не замечая глубины величиной в неизбежность, он не заметил, что стены его хода сквозь грязь ослабли. Они захлюпали и забурлили, как болото, из которого вырвался последний вдох утопленника... И сомкнулись.
Черная гладь и тишина опустилась на вечное, промерзлое спокойствие. Их встреча была неизбежна, их жертва была необходима. Что есть жертва без вечного спокойствия? Смерть, это их жертва, которую они принесли во имя жизни.