По мотивам модификации Фотограф

Скорее всего все дело в той флейте. Была у меня такая странная миссия – надо было играть на флейте над могилами. Хотя нет, не во флейте дело, а собственно в музыке. Или даже не в музыке, у нас ведь сейчас инструмента нет, просто поем, если надо. Не знаю. Но каким-то боком музыка сюда причастна – точно говорю.
- Хм… Валера, прости пожалуйста, ты что правда думаешь, что твои рулады можно назвать пением? Музыкой?
- Мои рулады? Ну загнул, напарник. Не знаю. Не знаю, насколько хорошо я пою, но помогает, согласись.
- О да! Твой баритон способен вернуть с того света.
Это напарник. Вечно ворчит. Если не слышно, что он сказал – я буду повторять. Он намекает, что я не умею петь настолько, что мое пение возвращает из мира мертвых.
Так вот, был период, когда я плотно занимался варкой абсолютов, настолько плотно, что это породило видения.
- Галлюцинации это породило. Глюки, Валера.
- Глюки, именно. Я расскажу.
Да, так вот… Глюки. Было дело, мерещилось бог знает что – взрыв гранаты, например. Прямо передо мной. Или голос старушки шептал мне в ухо «вот он, негодник… кушать… кушать…» Ну и другая всякая ерунда – аномалии грезились не настоящие, перестрелки слышал, чего только не было!
И вот в таком примерно состоянии я подхожу к очередной могиле, а она, как назло, прямо в пси-зоне. Деваться некуда – иду. И вижу перед собой портал. Ну подумаешь, портал, я их видел-перевидел. И настоящих, и липовых. Честно – думал, что этот липовый, так что не обратил внимания в первую секунду на голос из портала. А он говорил, что не хочет вот так вот жить, но и смерти вот такой вот он не хочет. Правда, в тот момент казалось, что это вроде миража, видения. Если и верил, что голос оттуда настоящий, то лишь чуточку, самую малость. Да и вообще он затих. Словно умер. И я просто дунул в дудку. Потом что – плохо помню. Ранен я не был, но словно кувалдой в грудь долбануло. Контузия, своего рода. Еле уполз от той могилы.
- Спасибо, Валера. Спасибо, брат, я ведь правда тогда умер. А ты словно жизненной силой поделился.
- Что тебе сказать…
А напарник смеется.
- Скажи лучше, сколько мы потом выпили, на годовщину?
- Да что было – все и выпили. Два коньяка помню, вина – три или четыре бутылки. И водки много.
Не слышно? Он сейчас возле Припяти, голос его то ли прямо у меня в голове звучит, то ли в ухо шепчет совсем близко, но слышу я его. Сам не пойму как так, но слышу я его. Он говорит, что водки было почти три ящика. Преувеличивает, не верьте.
- Я тут говорю – ты приврал. Ты слышишь? Я говорю… Я говорю – на перевале дождь…
Молчит. Черт, плохо!

На перевале дождь! За ним не слышно завывание муллы!
Не молчи, отзовись!
Худое небо и худые кони фронтовые!

- Овцы, Валера, там «худое небо и худые овцы фронтовые».
- Ну пусть овцы, - он все же отозвался, живой, отлично! - Что это было? Опять химера?
- Ага. Отвлекся на собачек, она и подскочила, зараза. Но ты так горланишь, что даже мертвого поднять можешь.
Вот так примерно это и происходит. Сначала была та флейта, вроде и не к чему она, но потом меня самого занесло в ситуацию. Стоял вопрос как быть, остаться человеком, но изгоем среди людей или выбрать совсем иное - бестелесное - существование. А мне не нравился ни тот путь, ни другой. И в двух шагах от этой самой бестелесности вдруг возник портал из которого зазвучала музыка. Это напарник дудел в дудочку. И у меня появились силы, это чувство, что смерть уже забрала меня к себе – оно отступило. Странно как-то получилось, оказался я в Х-16, хотя в портал тот, как мне кажется, я не входил. А напарника забросило в катакомбы Агропрома. Наверное там и потерялась флейта. Мы оба были словно изранены, но мы были живы. И могли слышать друг друга.
С тех пор нас двое. А если один попадает в беду, то другой это чувствует. И тогда нужно вспомнить хорошую музыку. Или песню спеть. «Ой мороз-мороз» можно. Или «Батальонная разведка», или «Скованные одной цепью», «Севастополь останется русским», «Колоколенку» можно, «Мы вращаем землю» - хорошо, «Беда с сапогами», - хорошо… Хорошо, что хороших песен много.
- Как сам? Опять словно контузия?
- Нормально. Я все равно к Леснику иду. Заночую у него, утром буду как огурчик. Блин… Надо, наверное, водички хлебнуть.
- Хлебни, Валера, чего ты – есть же вода.
Не знаю почему он называет меня Валерой. Может решил, что подойдет мне такое имя. Ладно, бог с ним, тут, в Зоне, у каждого свои причуды.
Вот оно, зимовье. Вот он и Лесник – кстати, тоже с причудами.
- Здравствуй, сталкер. У тебя седых волос стало много. Уже и не скажешь «молодо-зелено».
- Здорово, отец. Я нашел. Вот - принес.
- Ой, спасибо! Ты спирт принес, или вот ту зеленую как тархун?
- И то и другое.
- Ого! Валера, деду притащил настойку что ли? Настойку Крысолова? Крысолова нет уже сколько лет! Где взял-то такое?
- Завалялось.
Тишина, но чувствую, что он еще что-то скажет сейчас.
- Ну ты нахомячил…
И это, наверняка, не все.
- Валера, ты сказал бы старику, что ректификаты и дистилляты мешать нельзя.
- Он знает.

Утром я действительно был как огурчик. Зеленый и весь в пупырышках.
- Как дела, Валера, как ты там?
- Нормально, - это я говорю напарнику.
Старику – другое:
- Спасибо за кров. Будет что надо – дай знать… Что? Угадал, что-то надо?
- Да как сказать. Тут у меня был человек один. Он зеленый еще, но хваткий. И с характером. Назвался Стрелком, он тут пропавшего брата ищет. Если вдруг встретишь его – привечай, ладно? Совет, помощь – ему не повредят. Особенно твой совет.
- Стрелок? Хорошо, отец, если вдруг встречу – учтем.
- Вот и славно. В добрый путь, Юра.
Не знаю почему он называет меня Юрой. Может решил, что подойдет мне такое имя. Ладно, бог с ним, тут, в Зоне, у каждого свои причуды.

Еще через час я был возле озера. И над ухом у меня вдруг раздалось:
- Наша… ты-ря!..
- Ну какого ты? Блин, напарник, будешь так шутить – правда принесу тебе нашатыря!
- А я молчал. Валера! Атас, это не я!
За спиной раздается клацанье затвора, протяжный выкрик «мочиии!» и я оказываюсь в пустоте… Где-то нигде…

И лежит на полюшке сапогами к солнышку
С растакой-то матерью наш геройский взвод…

Какой-то свет. И звук. Я выхожу из пустоты, даже не к свету выхожу, к звуку.

А я винтовку выронил и упал за камушек,
Что б тот, на колоколенке, решил что зацепил…

Вот так примерно это и происходит. Надо отозваться… Какие там дальше слова? Там дальше про пулеметчика.

Да он видать был опытный, не поверил сразу мне,
И по камню-камушку длинно засадил.

- Валера… о сссука… Валера, блин! Вот дождешься – я тебе в другой раз «Попытку номер пять» спою!
- Попытку?... А! Понял. Ты только «Голубую луну» не пой, ладно?
И у нас у обоих еще есть силы засмеяться.