Один день из жизни военного в Зоне

Ты бесконечно осуждаешь человека, который поддался трусости, но однажды сам сталкиваешься с ней...

Принял присягу в начале 2000-х. Замечательные годы жизни. Первая любовь и море приключений на молодую голову. Мы гордо именовались внутренними войсками МВД и выходили вечерами на улицы Киева в красивой форме с нашивкой «мiлiцiя». Ловили хулиганов, привлекали внимание девчонок.

В нашей войсковой части служили контрактники и выполняли разные задачи: сбежавших зэков искали, усиливали милицейские наряды, административные здания охраняли. Когда в стране разгорелись политические интриги, скандалы на фоне выступлений Ющенко, я стоял в первых рядах со щитом и ловил каской камни. Моему дружбану Мишке удочкой лицо расцарапали и газом траванули. Весело было.

В 2012 году произошёл переломный момент — наше подразделение отправили в Зону. Обосрались там конкретно. В институте изучения аномальных явлений представляли себе другую картину. Мы недооценивали мутантов, считали командировку забавной прогулкой. Все ожидания развеялись при первой встречи с изломом. Не буду перечислять имена погибших товарищей и называть цели операции — скажу лишь, что нас использовали на территории «Агропрома» как вспомогательные силы. Именно этот день, в котором я совершил ужасный поступок, определил мою дальнейшую жизнь.

Дождь лил беспрерывно. Вся земля была мокрой. Пустые улицы, серые здания с выбитыми окнами, ржавые дырявые автомобили и грузовики нагнетали тоску. Цивилизация отделилась колючей проволокой от мёртвого мира. Заставы охранялись разными армейскими подразделениями. По периметру бродили кинологи с собаками. На вышках выглядывали угрюмые хари бойцов. А за забором отдыхали под открытым тёмным небом мутированные свиньи. Когда мы выгрузились из автобуса на базе, местные вояки шутливо обзывали нас ментами.

Прошли инструктаж в здании «Агропром», получили приказ, разбились по группам. Я спустился в подземелье под базой. Мы — пятеро ребят в лёгких бронежилетах и «калашами». Из этой компании хорошо знал Михаила. Вместе колледж окончили и призвались. Хоть будет с кем поговорить в этом лабиринте туннельных соединений. Возможно, раньше здесь хранилось важное оборудование. Сейчас перед нами были пустые коридоры, стены с облупленной краской и лестницы на верхние и нижние уровни.

На одном из переходов мы дежурили с Мишей. Он прислонился спиной к стене и зевал. Я глядел на зелёную жидкость на полу в пяти метрах слева. Она пузырилась, слабо шипела. Сперва аномалия щекотала нервы, потом звуки будто перенеслись на второй план и навели сонливость. В подземелье ничего не происходило, поэтому мысли возникали сами собой.

Государство осознаёт угрозу человечеству, которая исходит от Зоны. Осознаёт — нас ведь направило сюда. И оно в курсе действий многих аномалий. Тогда вопрос: почему бойцы носят паршивую экипировку? Если я наступлю ногой в зелёную жидкость — останусь навсегда инвалидом. В институте на курсах преподаватели показывали чудо в сфере технологий: бронекостюмы «Скат» и «Булат». Они не гарантируют безопасность, но с ними шансы сохранить здоровье возрастают. Я дышу всякой дрянью в тряпье. Но деньги чиновники имеют. Разъезжают на крутых тачках, скупают дома за границей. Этих денег бы хватило на снаряжение нашим ребятам. Козлы!

Из сонного раздумья меня вывел рёв. Слишком громкий рёв, несущий леденящий ужас. Послышались выстрелы. Стреляли из автоматов Калашникова. Судя по звукам — этажом ниже, где дежурили трое ребят. Что у них могло произойти? Я дёрнулся, инстинктивно перехватил «калаш» на ремне. Напарник повторил мои действия: встрепенулся, щёлкнул предохранителем и стал шарить взглядом по сторонам. Мы ничего не видели. Стрельба внизу не стихала. К рёву добавились человечески крики.

— Что это, Алексей? — встревожился дружбан.

— Не знаю. Ротный кричит на Сашку за сон?

— Очень смешно. Нужно проверить, — сказал Михаил и направился к лестнице.

— Стой. Куда? Нам приказано оставаться на позициях. Миша!

Стрельба внизу шла в самом разгаре. Но крики обрывались за секунды. Александр поспешил по лестнице, приглашая меня жестом принять участие в спасательной миссии. Я замешкался. Связь здесь не работает. Нам нужно подкрепление, но разве снаружи, на базе, слышны выстрелы? Спускаться неразумно. Надо уходить. Мишка и слушать не хотел мои доводы. Герой хренов. Он осторожно спускался по круглой лестнице вниз, на миг останавливался, присматривался, будто с недоверием относился к зрению, а затем продолжал путь к спасению товарищей.

Я остался на месте. В тот момент мне казалось это единственным разумным решением. Сейчас понимаю, что так я оправдывал собственный страх. Мишка не вернулся. Его голос «А-а-а, помоги» утонул в-последних, отчаянных автоматных очередях. Настала тишина. Впрочем, ещё слышалось чавканье и слабые стоны. Моя фантазия разыгралась. Монстр убил четверых военных и сейчас пирует. Наверное, это большое, сильное существо, неуязвимое перед нашим оружием. Воображение подкидывало мне киборга-мутанта, который никогда не останавливается.

Но реальность оказалась иной. На второй этаж выполз высокий, худой человек. Его длинные руки превосходили вдвое нормальные размеры. Глядя в глупую физиономию, я понял, что это излом. Он мог запросто сойти за умственно отсталого мужчину, если бы его не выдавали огромными руки. Его тело истекло кровью.

Пришло осознание, что я столкнулся с самой высокой опасностью в своей жизни. Вместо бегства стою на месте и размышляю, как идиот. Автомат Калашникова запоздало заговорил. Пули настигли существо в тот момент, когда оно сделало пару шагов. Двигалось очень быстро. Излом дёрнулся, вновь устрашающе заревел. Я отступал назад и поливал тварь свинцом, но чувствовал: конец близок. Сколько таких Михаилов и Алексеев ещё положат здесь свои жизни? Чего ради?

Свершилось чудо: мутант всхлипнул и успокоился. Последний запас магазина круто откинул его назад. Излом свалился на лестницу и покатился вниз, оставляя красные следы. Я остановился, чтобы перевести дыхание. Больше не было слышно ни шороха. Место страха заняла уверенность и любопытство.

Я спустился вниз. Повсюду разорванные тела с кусочками камуфляжа, обмазанными кровью и кишками. Рядом лежал на спине излом. Все ребята мертвы. И Мишка... Его голова отделена от туловища, а в глазах застыл ужас. Неужели это реальность? Картина похожа на тупой ужастик, который может похвастаться только спецэффектами.

Не помню, сколько простоял там. По ощущениям прошла вечность. Ко мне прибежал отряд «военсталкеров» — четверо в бронекостюмах последней модели. Шлема скрывали лица, но казалось, что этим мужикам страх чужд. А вооружение... незнакомые мне автоматы и дробовики с лазерными указателями, прицелами. Жизни военных сталкеров стоят дорого.

— Ты в порядке, боец? — я почувствовал на правом плече крепкую ладонь.

— Да, спасибо.

— Здорово ты его, — сказал собеседник, кивнув головой на добитого моим «калашом» мутанта. — Жаль, парней не спасти.. Главное, что сам жив остался.

Когда пришёл в себя на базе, постучался в кабинет командира базы. Андрей Шестопалов, легенда вооружённых сил Украины на территории ЧЗО, сидел за широким столом, на котором громоздились бумаги. Он разрешил войти. Я доложил ситуацию. Шестопалов задумчиво потёр бороду, поднялся на ноги и прошёлся из угла в угол.

— Ты отлично показал себя в деле. Не хочешь присоединиться к нам? Обещаем платить хорошо и домой отпускать.

Предложение было неожиданным. После увиденного под землёй и потери друга я не смогу вернуться к прежней жизни. Не смогу спать спокойно, когда кошмар угрожает Украине. Зону нужно остановить. Ради близких людей.

— А что скажет мой командир киевской части?

— Ну, с этим проблем не возникнет. Только один вопросик. В рапорте ты писал про сражение между вами и мутантом, известным здесь как излом. Ты остался на месте, когда твой товарищ спустился на первый этаж. Почему?

— Я собирался идти следом. Но не успел, потому что внезапно мутант разделался с Михаилом и выскочил на меня.

— Всё понятно, Алексей. Вопросов больше не имею. Ты можешь стать «военным сталкером» — ну, если пожелаешь.

Конечно, я солгал. В тот момент я собирался убежать, кинув друга, но по счастливой случайности смог застрелить тварь. Правда тяжела и печальна. О ней не следует знать никому. С этой мыслью мне жить...