Вижу и в 33 году есть писатели, не вымерли.

Какого мнения о начале?

Gordman, твое творение?Если да,то очень даже неплохо.По крайней мере,девиз "Краткость-сестра таланта" не для тебя,и это отлично.Хотелось бы увидеть продолжение,если не против.

Str0nGHeaD, окей, буду писать, а то уже разочаровался, что никто не читает

Глава 2 «Караван»
Меня разбудил яркий свет, словно меч бьющий в глаза. Это было освещение станции «Комсомольская». «Комсомольская» принадлежала Ганзе. На этой станции нам предстояло перейти на красную ветку и по этой ветке напрямую до «Лубянки», где ждёт меня Москвин.
Караван остановился. До перехода на красную ветку осталось порядка двадцати минут. Сейчас тут начнут сновать туда-сюда грузчики, материться учётчики грузов, скрипеть подвешенные под потолком балочные краны. Не люблю суеты. Посижу лучше где-нибудь в баре или ресторанчике, а потом вернусь к каравану.
- Пошли, здесь рядом есть небольшой ресторанчик, - словно читая мои мысли, напомнил о себе посланник Москвина, - всегда, когда езжу с караваном, сюда захожу, там и познакомимся.
Ресторанчиком было уютно обставленное небольшое техническое помещение. Только мы сели за столик, к нам подлетела официантка, прилично одетая девушка моих лет. Я заказал свиную отбивную с грибами и грибной чай с ВДНХ. Вышло недорого.
Моим попутчиком оказался комиссар снабжения Александр Михайлович Делкин, бывший механизатор какой-то там автобазы и преданный делу красной лини человек. На красную линию он попал, спасаясь от доморощенных фашистов с треугольника Пушкинская-Чеховская-Тверская. Послушал речи Москвина и решил остаться. Так просто. Не знаю что, но что-то меня настораживало в Делкине. Простота? Красивая легенда? Несвойственные механикам интеленгентные выражения?
Мы вышли из ресторана и двинули к рынку. Рынок как и в большинстве ганзейских станций был богатый. Чего только тут не было. И свинина с Динамо, и чай с ВДНХ, и оружие с Кузнецкого моста, и наследие прошлой жизни – книги, привозимые из четырёх смежных станций: Александровского сада, Библиотеки имени Ленина, Арбатской и Боровицкой – так называемого Полиса, сердца московского метро.
За рынком была неприметная дверь с надписью «Нач.Станции». Ох, уж эти ганзейские бюрократы, рядом с дверью стоял стол секретаря, ну или секретарши, в зависимости от настроения начальника станции. На столе лежала записка: ушла на обед, буду через пять минут. Это тоже в духе Ганзы. Смешно, даже после катаклизма, оставался дух офисного планктона.
-Подожди минут пять, - сказав это, мой попутчик постучал в дверь. Из-за двери не раздалось привычного: Входите; и Александр вошёл. Оказалось, ганзейскому боссу было не до нас с нашими проблемами, он развлекался со своей секретаршей. Опять же, это в их, Ганзейском духе. Вот за что, я их и не люблю, хотя я люблю ганзейский паспорт, выручающий меня во бесконечных передрягах. Смешной, однако, у них дух, офисный, как в той песне: ты не такой как все, ты работаешь в офисе.
- Э-э-э, Николай Артемьевич, я по поводу проезда каравана… - сказал он, входя в кабинет начальника станции. Он закрыл дверь, тем самым обломав кайф всему рынку. Я встал как заправской телохранитель у двери и положил руку на рукоять солидного Нагана, не сданного мною в оружейку, по приезду на станцию, тем самым отбив интерес у рыночного сброда к происходящему в кабинете начальника станции.
Александр вышел через десять минут с сияющими глазами. Мы неспешно двинулись к платформам, где теперь стояли дрезины нашего каравана.
- Смешно как-то получилось, и добро на проход получили, да вдобавок скидки на товары и по сто патронов получили. Ах, да, совсем забыл вот твои патроны. – обернулся ко мне комиссар снабжения и протянул ко мне руку с тремя обоймами пяток-сорокпяток, оставшихся с до катаклизменых времён на каком-то складе. Я взял деньги, лишними не будут, можно новые берцы купить.
Комиссар хотел было продолжать рассказ о грехах ганзейской шишки, но наткнувшись на мой недружелюбный взгляд заткнулся. Можно подумать, мне это интересно. На Рижской я и не такого нагляделся. Меня интересует другое, почему Фома с красными, он же тогда на Войковскую к анархистам собирался?
Мы дошли до платформы. я поднялся на дрезину, поднял валяющийся на моём месте плеер и сел. Заткнул уши наушниками-бусинками и нажал кнопку «Плей». В ушах негромко заиграл тяжёлый рок. Не сказать, что он мне очень нравился, но всё же получше предкатаклизменной попсы. Караван тихо тронулся. Я не слышал ни стука колёс, ни разговора попутчиков. Мне было без разницы, что хозяин плеера сидит рядом и на меня зло косится. Я был во власти мелькающих над головой тюбингов и сильного голоса, звучащего в моих наушниках.
В краю древних предков я рос чужаком
И не чтил ни святых, ни чертей
Я шел против ветра, я шел напролом
В мир нездешних и вольных людей
Но я не был никогда рабом иллюзий

Здесь молятся Богу и Сатане
Без хозяина трудно прожить
И каждый построил себе по тюрьме
Веря в праведность царственной лжи
Но я не был никогда рабом иллюзий
Хорошая песня. И группа неплохая. «Ария» вроде. У Андрея на Рижской я её когда-то слышал. Жаль Андрей не вернулся с той ходки.
Здесь, на вершине
Рядом со мной
В небе кружат три белых орла
Гордость им имя
Дух и Покой
А за ними ни Зла, ни Добра

Стой на вершине
Рядом со мной
Там где кружат три белых орла
Гордость - им имя
Дух и Покой
А за ними лишь высь
Лишь холодная высь
Ни Добра, ни Зла

Меня проклинали, смеялись в лицо
А старухи плевали мне вслед
Друзья награждали терновым венцом
И пророчили множество бед
Но я не был никогда рабом иллюзий

Но даже в час смерти не стану другим
И никто не поставит мне крест
Я буду свободным, но трижды чужим
Для пустых и холодных небес
Я не стану никогда рабом иллюзий.
Действо развернулось и закончилось, а я всё вспоминаю Андрея, как вместе ходили на Алексеевскую, как тянули чай с ВДНХ на Проспект мира, как смаковали довоенный чай, настоящий.
Первой станцией Красной линии были Красные ворота. Уже чувствовалась атмосфера строителей нового мира. Караван остановился на пять минут, к нам подбежал местный путевой управитель. Комиссар дал ему какую-то бумагу и приказал сгрузить с последней дрезины три мешка. Мешки были сгружены и караван вновь тронулся.
Перед глазами проплывал типичный пейзаж красной линии: длинные узкие столы, заставленные коробами с землёй. В коробах на серой земле росли такие же серые грибы. Почти единственная пища подземелья. Вокруг столов крутились люди в одинаково серых, грязных костюмах.
Столы оборвались. Я достал из нагрудного кармана разгрузки схему линий московского метрополитена. По ней следующей станцией были «Чистые пруды». Эта станция была отделена от Красной линии. Пять лет назад, когда кончилась война Красной линии и Ганзы эта станция вышла из состава подопечных Москвина и теперь красная линия разорвана пополам, а на Чистые пруды наведываются всякие уроды вроде фашистов или бандитов.
Караван не останавливаясь летел по туннелю. На Чистых прудах нам вряд ли была организована дружеская встреча. Комиссар вытащил из-за своего сиденья АК, сидящий напротив человек из нарушки достал бесшумный автомат, я и сосед разведчика достали свои револьверы. На передняя и последняя дрезина ощетинились пулемётами. На подъезде к станции я вытащил наушники и проверил револьвер. Всё было готово к возможному бою.
Первая дрезина влетела на станцию. Раздался уверенный треск автомата Калашникова. В ответ ему загудел пулемёт того же автора. Значит бой неминуем. Наша дрезины была следующей. Я пригнувшись спрятался за листом брони и вставил револьвер в щелку. Ага, вот и клиент. Стреляет из-за бочки по пулемётчику. А мы как раз подъезжаем. Навожу ствол. Беру упреждение. Выстрел. Не попал. Ловлю на мушку следующего аборигена. Беру упреждение. Выстрел. Попал. Не фиг стоять на пути.
Первая дрезина скрылась в туннеле. Нам до туннеля метров пятнадцать. Яростно гудит мотор, трещит калаш комиссара, тихо шипит автомат разведчика, спокойно гаркает револьвер красного, сзади на платформе кипит возня, стонет подстреленный разведчиком автоматчик, разлетаются по перрону выполнившие свой долг гильзы.
Мы въехали в туннель. Чистые пруды остались позади. Опять мелькают над головой тюбинги, держащие, подобно титанам, наше железобетонное небо. Впереди Лубянка. Впереди сердце Красной линии. Впереди рай рабочих и крестьян или логово зверя. Кто знает?

прикольно!!!ты арию любишь?

Интересно,я как понял это не всё когда третья глава будет?

Тёмный Санчо,да. Агент Смит, она в процессе.

Глава 3 «Лубянка»
Лубянка встретила нас дружелюбно. Тёплый свет ламп накаливания под низким напряжением и выцветшие красные холсты с пропагандой создавали атмосферу дома, некогда покинутого в поиске приключений.
Караван скрипнув колёсами остановился. Я сошёл с дрезины на удивительно чистую платформу. Оно и видно – коммунисты, порядок прививают..
Я пошёл вперёд по платформе мимо брезентовых армейских палаток. Навстречу мне шли люди с разными лицами, но в одинаковых комбинезонах.
- Погодите, Леонид, - догнал меня человек Москвина, - вы не знаете, где находится кабинет Товарища Москвина, он, теперь, в другом помещении.
Москвин в другом помещении, интересно. Прошли, видать, годы генсека. Я пошёл за быстро идущим Александром. Мы прошли до конца перрона, свернули в неприметный коридор. Пятнадцать метров по коридору, дверь направо. Вхожу в чистенький кабинет. Справа шкаф с трудами бородача Маркса и похожего на него Энгельса. В центре стол, заваленный бумагами. За столом – разжиревший седой Москвин. По лицу видно – не все в порядке. Видать, всё, у Красной линии новый генсек.
-Здорова, борода, вижу кабинет сменил, интриган старый, - не стал я с ним вежливачать, тем более он предо мною в долгу. Правильно, кто его год назад вытащил из разжиревшей Ганзы, когда его чуть в плен не взяли?
- Вижу, не изменился, ты, Решетников, всё тот же молодой хам. – встал из-за стола Москвин, - Делкин, покиньте нас пожалуйста.
Делкин, доселе торчавший в дверях, вышел и закрыл за собой дверь, открывающеюся внутрь кабинета.
-Чего звал? – сразу я перешёл к делу.
-Надо кое-кого, кое-куда сопроводить.
-Кого? Куда?
-Не важно, плачу семьсот и снарягу любую сможешь взять на Кузнецком за наш счёт.
-Триста пятьдесят предоплата.
-Добро.
Я недолго думая согласился. Барыш и так неплохой вышел, а в случае, если дело выгорит, можно вернуться домой, на Рижскую, и жить там богаче ганзейских бонз.
- Сом, Лас, войдите! – позвал Москвин.
Дверь скрипнув открылась и в кабинет вошли двоё – разведчик, ехавший утром со мной, и высокий молодой парень в маске и черном комбинезоне.
- Сом, будем знакомы, - протянул мне руку вошедший первым разведчик.
- Леонид, - я пожал ему руку.
- Лас, - вслед за Сомом, - подал мне руку детина.
- Леонид.
- План таков, - напомнил о себе Москвин, Леонид внедряется в КГБ, чтобы это сделать, он находит сегодня в баре их вербовщика Ефима Кавказца, Лас и Сом попадают в изолятор на Кузнецком мосту, потом к ним присоединяетесь Леонид, и вы вместе сбегаете на Замоскворецкую ветку по направлению Тверской станции, там выходите на поверхность, и дальше вас ведёт Лас, ваше дело помочь ему дойти до нужного места и вернуться сюда.
- Чеховская? Там же фашисты? – удивился Сом.
- Ничего, справитесь, а теперь, вы, Леонид, преступайте к выполнению задания.
Я вышел из кабинета экс-генсека и пошел на перрон тем же путём, что и пришёл.
В дальнем конце перрона было нагромождение бочек, на две из них были положены доски, а на них выставлены напитки. Возле импровизированной барной стойки стоял человек кавказской национальности. По-моему, это и есть Ефим Кавказец.
- Бармен, настойки пятьдесят – подошёл я к стойке – помянем Серёгу Одессита, его вчера между Тверской и Цветным Бульваром фашисты прибили.
- Что жалко Одессита? – подвинулся ко мне вербарь.
- Не то слово, хороший был человек, - продолжал я обрабатывать вербовщика, - и фашисты уроды.
- Отомстить хочешь?
- Ага, а как?
- Можно, хочешь или нет?
- Хочу.
- Пошли.
Мы вышли из бара и двинулись к тому коридору, где находился кабинет Москвину. Мы повернули в коридор и шли по нему до конца. Ефим открыл дверь и мы вошли в просторное помещение, как оказалось тир.
Вербовщик дал мне «Ублюдок» и нажал какую-то кнопку.
- Стреляй по мишеням.
В тире было темно, но можно было разглядеть, что нарисовано на мишенях. Я стрелял по всем. И по тем, на которых был нарисован солдат, и по тем на которых были нарисованы дети.
- Тест пройден, ты принят к нам, - сказал Кавказец, когда все мишени были расстреляны, - сейчас я тебя отведу кое-куда, потом я за тобой придут.
Он открыл дверь и повёл меня куда-то по длинному коридору. Около последней двери он остановился, открыл её, и сказал чтобы я вошёл. Я вошёл в тесное помещение, переступил через трубу у входа и сел на жёсткий топчан у стены.
- Жди, за тобой придут, - вербовщик закрыл дверь на ключ, и в комнатушке воцарилась тьма.
Голова гудела множеством вопросов. К чему этот тест? Почему я? Как мне получилось попасть в КГБ? Почему не сразу в тюрягу советов на Кузнецком мосту, как Сома и Ласа, а через КГБ? Да кто в конце концов этот Сом и Лас?
Я провалился в бездну туннелей. Впереди кричали. Сзади тоже. Стреляли и спереди, и сзади. Я бегу вперёд, к заглохшей бронедрезине.
- Решетников, назад, назад! Сейчас взорвётся! Брось этого Борова! Меня брось! Спасайся! Уходи к Китай-городу! К нашим уходи! Сейчас взорвётся! Вода всё здесь зальёт! Спасайся! – кричит капитан Ганзейских с дрезины. А я волоку этого борова за шкирку, волоку. Запинаюсь о шпалы, падаю, встаю, опять тащу этого урода от отряда красных. Сдохну, а дотащу языка.
Давно мне это не снилось. Я тогда только на Ганзу работать начал. Война с красными была. Мой второй бой. А в следующем, я вытаскивал из щели Москвина, когда тому вздумалось навестить передовые позиции, а мы пошли в наступление.
Раздался лязг ключей. Открылась дверь моей темницы.
- Пошли, - в дверном проёме показался высокий человек.
Я встал и пошёл ним по странному коридору. Каждый шаг гулко отдавался от стен. Слева и справа с заметным промежутком были двери. Над ними были привязаны проволокой высоковольтные провода.
Мой сопроводитель остановился около одной из дверей и постучал. Дверь тихо, без скрипа, открылась и мы вошли в помещение. в центре просторной комнаты стоял стол, с медицинскими принадлежностями, справа от него шкаф с какими-то растворами в стеклянных банках, а около стен обшитых белым кафелем кушетки.
- Доктор, программа девятьсот пятнадцать, мероприятие два.
- Новобранцев набираете? К-восемь ставить?
- Ставьте.
- Проходи, не бойся доктора, он больно не кусается, - подтолкнул меня сопровождающий к столу.
В следующие два часа я получил прививки, был обрит наголо и осмотрен. После этого сопровождающий отвёл меня в ту же комнату, где я его ожидал, там же я провёл остаток дня.

Следующие несколько дней прошли подобно этому, но с несколькими отличиями, меня кормили, и вместо врача водили на занятия рукопашным боем и стрельбой.