Чтобы помнили. Чернобыльские рассказы очевидца

- Сергей, откуда берутся снимки детей-мутантов, которые обошли все газеты?

Саверский: "130 000 человек были отселены из зоны. Многие чернобыльцы до сих пор живут в отдельных районах, держатся отчужденно. Многие, так и не прижившись на новом месте, запили. Водка сегодня стоит дешевле Боржоми... Это серьезная социальная проблема. Два года назад наши врачи заявили, что мутации происходили от алкоголизма, курения, а не от последствий радиации. Детский дом под Киевом, где были сфотографированы дети с различными отклонениями, существовал и до Чернобыльской аварии. Что касается проблем со здоровьем - 3.2 миллиона человек до сих пор проживают на зараженной в той или иной степени территории, из них 700 000 - дети. У ликвидаторов аварии различных заболеваний в 2.8 раз больше среднего показателя, а у "чернобыльских" родителей больные дети рождаются в 3.6 раза чаще... А мутации - все относительно. Возьмем, скажем, деревья - есть в зоне места, где хвоя у сосен была в два раза длиннее, зараженные грибы были, но, в общем, не очень большие...

- Что скажете о людях, которые пробираются на пикники в зону? Говорят, если на могильниках палатку не разбивать, оно и не смертельно...

- Смертельных доз радиации в зоне не осталось, или места охраняются. Но тем не менее, кончиться это может плохо. Вдохнешь ты, скажем, радиоактивную частицу. Она попадет в легкие. 5 сантиметров легочной ткани отомрут, она опустится ниже, и так далее. Возникнет раковая опухоль, рак кишечника, да мало ли... Тут, когда мы сидим в комнате в Чернобыле, это еще ничего. А на улице - это уж как ветер подует.

- А почему территорию зоны отчуждения не очистили до конца? На что ушли эти 130 миллиардов долларов с 86-го по 2000 год, помимо пособий пострадавшим?

- Пятна цезия разбросаны на десятки километров. Ты предлагаешь выкорчевать весь этот лес? Для всех Чернобыль вроде как закончился, как будто его больше не существует. Каждый раз со сменой министров меняется и политика... А зараженные материалы продолжают растаскивать. В Полесье я разговаривал с местным населением, говорю: "Зачем вы себе здоровье гробите, в зону лезете?" А они: "Раньше тут были колхозы, была работа. А сейчас работы нет. Вот продам я этот металл, и будет детям хлеб..." Может, если превратить зону в заповедник с соответствующей охраной, люди сюда не полезут...

- А за что, кстати, вы так "Сталкера" не любите?

- Я очень люблю Стругацких, но "Сталкер" - это, простите, фантазии неуравновешенного человека....

...

Андрей Сердюк, бывший министр здравоохранения, ныне - директор Института гигиены и медицинской экологии АМН Украины, после аварии говорил о необходимости эвакуации Киева. "Сегодня трудно сказать, что тогда делали правильно, а что - нет. Это была самая серьезная радиоактивная катастрофа в истории человечества, и дай бог, чтобы она была последней. Даже в Хиросиме больше людей погибли от самого взрыва, от температуры, от взрывной волны, а не от радиации, а Чернобыль - это сотни хиросим. Киеву еще повезло - в первые дни ветер со станции дул на Белорусию.

И тем не менее...

В мае 1986-го я каждый день выкладывал на стол министра здравоохранения вот эти докладные. Вот, пожалуйста: 1 мая 100 человек уже были госпитализированы с лучевой болезнью, 2 мая радиоактивный фон в Киеве был 1100 микрорентген в час, в сто раз выше нормы. А во время первомайской демонстрации на Крещатике дозиметр показал 3000 микрорентген в час. Вода, молоко - во всем радиационный фон был выше нормы. При этом нам приходилось собирать эту информацию по крупицам, потому что Москва, перекрыв зону, твердила, что все в порядке. Норвежцы, шведы, финны передавали информацию о радиоактивном фоне, а мы практически ничего не знали. Сегодня трудно сказать, что тогда было правильно, и что неправильно. От дозиметров было мало толку - погода менялась, и замеры могли стать неактуальными уже через несколько минут. Мы брали кровь у эвакуированных из зоны, проверяли людей на наличие лучевой болезни. Симптомы пострадавших от радиации не совпадали с описанным в учебниках, дозиметры зашкаливало, так что сегодня никто не может с точностью сказать, какие дозы радиации мы тогда получили.

Вроде я врач, но и мы были тогда такими дураками. После аварии, когда мы поехали в зону проверить обстановку, мы там вышли на дороге закусить, разложили бутерброды на капоте машины... Все вокруг было заражено, во рту стоял привкус железа, но солнышко светило, погода была чудная, Москва как раз сообщила, что через несколько месяцев четвертый энергоблок будет восстановлен и на станции завершат строительство новых энергоблоков. Людей отселяли всего на несколько километров от станции. Только потом, когда поняли, насколько серьезно заражена территория - начали выселять их дальше...

В те дни обсуждался план эвакуации Киева. Мы пытались как-то оценить происходящее, дать прогноз дальнейшего распространения радиации, - чтобы в Москве решили, насколько необходимо эвакуировать трехмиллионный город. В основном, конечно, участники комиссии пытались смягчить прогнозы. Академик Ильин, ведущий ученый в сфере радиоактивной безопасности, сказал мне тогда: "То, что я увидел в Чернобыле, не приснится в самых страшных снах". И 7 мая, когда в 11 ночи должны были принять это решение, после бесконечных переписываний черновика, в рекомендации напечатали: "Радиоактивный фон в Киеве представляет опасность", - а снизу от руки было приписано: "Не очень..." Перспектива эвакуировать огромный город представлялась тогда не менее страшной... Может быть, американцы при катастрофе таких масштабов и решились бы эвакуировать население. У нас же предпочли просто завысить радиоактивную норму.

И все же 15 мая из Киева вывезли свыше 650 000 детей, - вначале - на 45 дней, потом - на два месяца. Этим самым их избавили от тех доз радиации, которые получали взрослые. Но даже через четыре с половиной месяца радиоактивный фон в Киеве был в 4-5 раз выше нормы.

В чем трагедия Чернобыля? В том, что туда посылали молодых людей, часть которых погибли, часть стали инвалидами. Единственное, в чем повезло тогда Украине - что авария произошла во времена Советского Союза, потому что ни одна страна самостоятельно не справилась бы с такой катастрофой. По всему СНГ сегодня рассеяны около 900 тысяч ликвидаторов. Если бы Украине пришлось с этим бороться самостоятельно, мы бы просто похоронили все молодое поколение.

Ликвидаторы, которые репатриировались в Израиль, должны требовать компенсацию не от Израиля, а от России, потому что она несла ответственность за этот эксперимент. Сегодня, когда уже нет СССР, мы в Украине не в лучшем положении, чем ваши ликвидаторы...

- Считается, что сотни тысяч людей пострадали не от радиации, а от стресса.

- Душевное здоровье - не менее важный фактор. Миллионы живут в стрессовом состоянии уже 17 лет, в постоянном страхе за здоровье детей, - и большинство "чернобыльцев" действительно страдают от вегето-сосудистых заболеваний, нарушений нервной системы.

Профессор Иван Лось, руководитель лаборатории радиоэкологии Научного центра радиационной медицины:

"По мнению МАГАТЭ, если нет радиационного загрязнения, так и проблем нет... Но это не так - люди живут в постоянной депрессии, в апатии, с ощущением обреченности. И мы не знаем, как с этим бороться. Что можно сказать молодой девушке, которая боится рожать детей, и говорит: "Я не знаю, сколько мне осталось жить"? Прибавьте к этому еще политическую нестабильность, тяжелую экономическую ситуацию - все это в совокупности влияет на физическое и моральное состояние людей. Сегодня, когда речь идет о реабилитации зараженных земель, нужно думать и о том, как построить там заводы, чтобы люди не страдали еще и от безработицы. Если снять какие-то факторы стресса, риск того, что проявятся последствия радиации, становятся меньше. Тогда мы не знали, что на стресс надо обращать не меньше внимания, чем на собственно радиацию. Бояться радиации и ее последствий - это нормальная человеческая реакция. И когда происходит такая катастрофа, выясняется, что мы создали опасные технологии, будучи совершенно неспособными справляться с их возможными последствиями. Это заколдованный круг. Без атомной энергии мы не можем повысить уровень жизни, - скажем, сегодня 50% энергии Украина получает с 4 действующих АЭС. Но атомные технологии - не для бедных, потому что переработка отходов требует десятков миллиардов долларов.

- Как вы оцениваете ситуацию сегодня?

- Сегодня население делится на две части: те, кто не хотят больше об этом слышать, они хотят зарабатывать и жить. Эта категория меня, как специалиста, не беспокоит, потому что они смотрят в будущее. Вторая половина говорит: "Вы нам всегда врали, я вам не верю", - так что даже если ты приведешь им 10 профессоров, они все равно предпочтут накручивать друг друга слухами... Иногда, когда мы встречаемся с людьми, которые боятся есть овощи со своего огорода - нам приходится перед ними есть клубнику, пить молоко, - чтобы они поверили, что это не опасно. Нужно менять методику разъяснительной работы с населением, но это требует затрат, а денег нет.

- Почему населению после аварии запрещено было продавать счетчики Гейгера?

Лось: "Люди покупали приборы сами, на черном рынке. Батарейки скоро заканчивались, или они ломались, и люди не знали, что с ними дальше делать. Для того, чтобы это было действенным - счетчик должен быть качественным, замеры должны делать специалисты".

- Есть ли способы и, главное, резон, бороться с радиофобией?

- Логика не всегда помогает. Как-то ко мне пришел председатель колхоза, и говорит: "Моя жена хочет переехать подальше от Чернобыля, а у меня работа, дом... Что делать?" Я ему честно сказал, что там, куда он собирается ехать, природный радиоактивный фон выше, но если его жене станет от этого легче - пусть едет. И он в итоге переехал. Сегодня даже само слово "Чернобыль" вызывает раздражение, страх. Не атомные сстанции вообще, а конкретно чернобыльская АЭС.

Станцию закрыли, но на деле ее будут продолжать закрывать еще долго.

Естественно, основную дозу люди получили в первые дни после аварии, но ее последствия достанутся и нашим детям. Москве нужен был этот эксперимент, а мы все стали его заложниками. Сегодня на каждого жителя Украины приходится по 1.5 кубометра радиоактивных отходов, в дополнение к природному радиоактивному фону. Помимо Чернобыля проблем хватает - от урановых шахт идет радиация, плюс к тому - отходы металлургии, угольные шахты, действующие атомные электростанции... Через три года Россия начнет возвращать нам переработанное ядерное топливо. Период полураспада плутония - десятки тысяч лет, кто через сотни лет будет помнить, где что захоронили? Доза будет уменьшаться со временем, но она не исчезнет. Шведы закапывают это максимально глубоко, Россия - далеко, а у нас - прямо под боком.

- Считается, что в Украине 3.5 миллиона жителей получили дополнительную дозу радиации, из них - 1.3 миллиона детей. 17 лет спустя - как авария реально отразилась на здоровье людей?

- Все боятся мутантов, но как раз про это говорить рано - для этого должны пройти несколько поколений. А телята с двумя головами где угодно в мире рождаются. К стандартным показателям смертности от рака только в Киеве после аварии ежегодно добавляются еще 14 смертей. Вроде бы на 3 миллиона человек цифры не такие страшные - но этих 14 лишних трагедий могло бы и не быть... Это грандиозный и страшный эксперимент над людьми, к которому по проишествии времени начинают относиться с непростительной легкомыслием, как к чему-то, что "уже прошло". А ведь радионуклиды никуда оттуда не денутся на протяжении десятков тысяч лет, и из трещин в саркофаге продолжаются выбросы радиоактивных веществ.

От последствий аварии пострадали 2216 населенных пунктов, и при том, что Киев к их числу не относится, - 69984 детей в Киеве страдают от увеличения щитовидной железы. В первые дни в воздухе было много радиоактивного йода, который на сто процентов усваивается кровью, и достигает щитовидной железы. У детей щитовидная железа в 10 раз меньше, а дозу они получали такую же. Кроме того, их основное питание - это молочные продукты... Трава тогда была радиоактивной, а корова в день съедает 50 килограммов травы... Дети проживут дольше, чем мы, поэтому и шансы заболеть раком у них выше, чем у человека, который подвергался воздействию радиации в зрелом возрасте. До 86-го случаи рака щитовидной железы у детей можно было по пальцам пересчитать, а сейчас таких случаев их 2371, - включая 36 детей, которые родились после аварии.

- Существует центр радиационной медицины, посреди Киева висит табло, указывающее радиоактивный фон... Чего, собственно, сегодня не делают?

Сердюк: "Наблюдение за этим сегодня менее интенсивное, чем должно был быть.

Те, кто был детьми во время аварии, заводят сейчас свои семьи, у них рождаются дети... Проблема в том, что поскольку государство бедное, оно не всегда может обеспечивать нормальную профилактику этих заболеваний, даже тогда. Когда мы знаем, что нужно делать.

- Да, кстати. Ваше мнение о "радиоактивном туризме"?

Лось: Когда я был в Швеции, на одной из атомных станций я увидел возле бассейнов, где охлаждают топливные сборки, экскурсию школьников. Они там наблюдали черенковское свечение, замеряли уровень радиации, что-то высчитывали... Это меня поразило. Я думаю, что если такие вещи делать - так не ради денег, а в разъяснительных целях. Ведь в конце концов, некоторые участки в Чернобыльской зоне чище, чем Киев...

30-километровая зона отчуждения (100 километров от Киева, если по прямой), - понятие достаточно условное.

- А что, - наивно спрашиваю я на КПП Дитятки, - По эту стороны zabora радиация кончается?

- Естественно, - с серьезным видом ответствуют они. - Колючая проволока отлично сдерживает радиактивные частицы...

...Впрочем, Чернобыль по земле разносят не столько стихии, сколь сами двуногие.

...

Логика государства проста: рисковать жизнью нескольких тысяч работников зоны считается оправданным, поскольку ущерб от возможного распространения радинуклидов несоразмеримо выше. Да и самих работников зоны не так сложно убедить оставаться работать в этом проклятом месте - риск заболеть раком несколько эфемерен, а вот надбавки к зарплате - вполне осязаемые. Судите сами: надбавка в 300 гривен, когда в Украине сотрудник милиции получает до 400 гривен. Выслуга лет - один к пяти, 15 суток ты на работе, 15 - дома, да и не 86-й уже на дворе, вроде не так уж и опасно... В то время как в других районах милиции не хватает для полного комплекта кадров по 10 человек и больше, в каждой роте, охраняющей зону отчуждения, не хватает максимум 4 человек.

Впрочем, на зоне давно уже зарабатывают не только честные трудяги. Помимо работников 19 действующих на территории зоны предприятий и 3000 официальных "туристов", посещающих ежегодно собственно атомную электростанцию, каждый месяц в зоне попадаются с поличным мародеры.

Периметр зоны - 377 километров (73 - в Украине, 204 - в Беларусии), основные дороги блокируют КПП, саму зону патрулируют пять рот работников милиции. Но с площадью в 1672 километра, ветхим забором, местами отсутствующим напрочь (километров эдак на , - все меры предосторожности не способны остановить мародеров, вознамерившихся утащить что-нибудь из брошенных квартир Припяти или отстойников радиоактивной техники, так что Чернобыль сам мало-помалу расползается по миру - если не в виде летящих по ветру радиоактивных частиц, так по крайней мере, в виде вывезенного из зоны зараженного металла, новогодних елок, выловленной в Припяти рыбы и т.п. С начала года в зоне уже были задержаны 38 незаконно проникших туда граждан.

"Дороги-то перекрыты, но люди приходят с лошадью с телегой, или грузят зараженный металл на санки, - поясняет Юрий Тарасенко, начальник отдела зоны Чернобыльской АЭС ГУ МВД Украины в Киеве. - И те, кто его берет, не проверяя, в пунктах приема металла - безответственные люди, но им главное - чтобы побольше весу было, больше денег..."

Ни патрули, ни статистика роста раковых заболеваний не отпугивают любителей адреналиновых пикников в 30-километровой зоне. Одних привлекают легенды о чернобыльских сомах ростом с небольшого кита и поросятах с копытцами наподобие ручек младенца, а кто-то идет "на дело", попытаться снять пару-тройку дверей с машин на отстойнике радиоактивной технике. Издалека, "Россоха" ничем не отличается от обычного кладбища старых автомобилей.

Подойди на пару десятков метров - и мурашки начнут топтать спину, аки скаковые лошади. На огромном поле, обведенном колючей проволокой, стоят аккуратными рядами тысячи машин. Ряд пожарных машин, ряд БТР, бульдозеров, автобусов, минибусов, частных машин, вертолеты, небольшой самолет, - свыше 2000 единиц техники, принимавшей участие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.

Те машины, которые после работ "фонили" почти как четвертый блок, были зарыты в могильнике на Буряковке. Зато металл с открытых отстойникой потихоньку пытаются "реализовать" - порезать, вывезти на дезактивацию, и продать. Скандалы, поднятые обнаружением "грязного" металла за пределами зоны, вынудили администрацию запретить частным предприятиям операции с металлоломом, и переложить ответственность на госпредприятие "Комплекс". Тем не менее, судя по количеству отсутствующих дверей у машин на "Россохе", бедность или жадность побеждают страх. "Воры металла", разбивающиеся в других районах Украины при попытке срезать провода с электрических столбов, добрались и до Чернобыля.

Даже с одного из вертолетов, с которых пожарные гасили в первые дни горящий реактор, и к которым ни один человек в своем уме приближаться не станет, кто-то умудрился срезать лопасти.

10-15% краденного имущества, вывозимого из зоны обходными путями - радиоактивно. Поскольку явление это давно стало массовым, у прокурора припятского района Сергея Добчека работы хватает. Сам он, к слову сказать, ведет крайне здоровый образ жизни: с утра, при любой температуре, бегает купаться в речке Припять. "Радиация в небольших дозах даже полезна, - бодро рассуждает он. - Это как холодной водой обливаться - тот же шок для организма. Если я здесь работаю, дышу этим воздухом четыре года, а летом, скажем, жарко - так почему бы не искупаться в Припяти?" Потом, чуть посерьезнев, добавляет: "Понятно, что лучше от этого не становится, но если все время бояться радиации, так и работать невозможно. Все равно ведь реакции внутри саркофага продолжаются, и эти выбросы оседают тут в виде радиоактивной пыли..."

Поскольку брошенное имущество в зоне как бы никому не принадлежит, судить мародеров, несущих из зоны "мирный атом в каждый дом" можно только за вынос из зоны зараженного оборудования, что считается экологическим преступлением.

- А как насчет могильников, которые, говорят, уже никто не помнит, где зарыты?

- Могильники были построены сразу после аварии, без опыта в этой сфере, без подходящего оборудования. ... Существуют крупные могильники с глиняным укреплением, но есть также около 800 буртов, где грунт и лес зарывали на месте, и просто ставили табличку: "радиоактивно". Сегодня специалисты отслеживают, нет ли движения радиоактивных частиц, чтобы они не попали в реку. Есть также проблема с тампонированием артезианских скважин. Их в зоне 359, и до сих пор затампонировали только 168, а оттуда радинуклиды могут попасть в грунтовые воды..."

- А помимо экологических преступлений?...

- Есть сейчас большое дело по поводу несанкционированного использованиея средств на ЧАЭС. А так, бытовые преступления... В прошлом году было в зоне два убийства: кто-то из самоселов застрелил другого из ружья. И в другой раз на кладбище было обнаружено тело бомжа - какая-то шайка пыталась украсть металл, что-то не поделили, и одного задушили...

- Почему они еще в зоне?

- По нашим законам, их можно только вывезти отсюда, дать штраф... Но штраф им заплатить все равно нечем, а вывезешь их отсюда - все равно вернутся...

Я начинаю снова терзать Тарасенко: "Говорят, в Припяти укрываются преступники. Ваши пять рот их там не ловят?"

"В зону не так сложно проникнуть, и еще легче в ней спрятаться, - говорит он. - 72 населенных пункта были эвакуированы, в зоне сейчас тысячи пустующих домов.

Были местные жители, которые получили судимость до или после аварии, отсидели, вернулись - а город пустой... Ну, и пошли в какое-нибудь село - грибы, рыба есть..."

- А вы сами почему счетчик гейгера с собой не носите?

"Да радиации боюсь, - улыбается он. - Накопители каждый носит (показывает значок, внутри которого - таблетки, которые в конце месяца проверяют, и если полученная за это время доза превышает норму - его эвакуируют из зоны). Наши ребята тоже едят рыбу, которую ловят здесь... Если костей не есть, так и ничего.

Проверяют. Естественно, на наличие радиоактивности. Разные сорта рыб по-разному радиацию воспринимают. Вот, скажем, поймали рыбу на 70 беккерелей - съели, это считается чистой. А 150 - нельзя.

- А в обычной рыбе, не из Припяти, сколько этих самых беккерелей?

- Не знаю...

...Вокруг вахтенного поселка Чернобыль - леса, по ночам воют осмелевшие волки, но для закрытой зоны чернобыльская 30-километровка вполне живая - сегодня там работают около 11000 человек, днем по улицам расхаживают люди в куртках защитного цвета, а по ночам в центре Чернобыля горят окна жилых домов, и в магазинах спиртного мужики весело пристают к продавщицам... Но это в центре.

"Когда я в первый раз пошел домой, мне мои подчиненные говорят: "Вы осторожнее - там кабаны бегают", - вспоминает Тарасенко. - Я думал, они пошутили, потом посмотрел - и правда кабаны бегают по улицам, уже изрыли возле отделения милиции весь огород... После нормального города ощущение, конечно, жуткое. Ночью, когда я иду в свою квартиру, в этой мертвой тишине, как-то непонятно, почему на этих улицах нет света в окнах, нет людей. Как же так, думаешь, я же здесь работаю, иду вот домой... А куда подевались все остальные?"

Внутри 30-километровой зоны находится 10-километровый участок наибольшего загрязнения, в центре которого - Чернобыльская атомная электростанция имени Ленина. На КПП на въезде в 10-километровую зону - двое замерзших работников милиции, рядом - куча досок, развести костер... Днем оно смотрится еще куда ни шло. А ночью - пустая туманная дорога, и чувствуешь, как каждая клетка сжимается, чтобы не пропустить в себя невидимый яд. Судя по щитку на дороге, проезжаем село Копачи. Через километр-полтора - второй щиток, перечеркнутый красной чертой - околица села Копачи.

Посреди пустоши торчат несколько фруктовых деревьев. Самого села нет - оно было снесено и зарыто тут же, под "зеленую лужайку" - чтобы пожар в пустых домах не разнес осевшую на них радиоактивную пыль.

Из трубы котельной на станции бодро идет дым, в окнах горит свет. Нормальная работающая станция. Только краны возле недостроенных 5-го и 6-го блока, из запланированных 12, торчат жуткими скелетами на черном небе - уже 17 лет. Четвертый блок ЧАЭС, на котором произошла авария, был запущен в 1984 году, и успел проработать всего 2 года.

...15 декабря 2000 года на ЧАЭС имени Ленина был остановлен последний работающий энергоблок.

Работники станции считают это политическим решением, как минимум потому, что ЧАЭС - единственная станция на Украине, которая могла производить плутоний для производства атомной бомбы. Атомная энергия выгодней любой другой в 500 раз, поэтому работники станции привыкли жить "по-человечески". После закрытия энергоблока, станция превратилась из донора в потребителя энергии, и постоянно оказывается в долгах.

"После аварии вышел из строя четвертый блок, - поясняет Ирина Ковбич. - В 91-м году был пожар на втором блоке, и его тоже закрыли. В 1996, несмотря на то, что срок его эксплуатации - 30 лет, под давлением стран "большой семерки" был закрыт первый блок. Мы оставались с одним работающим третьим блоком, который был нашим спасением. А в 2000 году закрыли и его, потому что Запад хотел войти в 21-й век "без чернобыльской опасности". А мы остались на иждивении госбюджета, то есть фактически без средств к существованию и с протянутой рукой. Даже один работающий блок давал возможность обеспечивать Славутич, оплачивать работу специалистов. Мы вовремя получали зарплату, содержали детские сады, тренажерные залы... А в прошлом году в Славутиче летом впервые на протяжении нескольких месяцев не было горячей воды".

...С утра жители Славутича - тысячи работников станции, переодевшись в одинаковые зеленые и синие куртки, идут на работу. После аварии, когда еще казалось, что последствия аварии удастся устранить за несколько месяцев, город атомщиков строили для работников станции все союзные республики, по их столицам и названы кварталы города. Отстроили там и детский садик "Янтарик-2". Чтобы подстегнуть развитие города, Славутич был объявлен оффшорной зоной. Сам город чист, зато лес вокруг - загрязнен радиацией. Сейчас, после увольнения половины работников станции, Славутич начинает мало-помалу хиреть.

- Но ведь фактически вся Украина так живет.

- Да, но мы-то к этому не привыкли. Если мы всегда жили хорошо, зачем понижать уровень жизни? А Запад нам сказал: "Это же ваш президент подписал указ о закрытии станции". Просто у нас сначала делают, а потом думают.

- Вы хотите сказать, что люди должны были продолжать работать на зараженной территории?

- Все равно при нашей жизни эта станция не будет закрыта. Атомная станция - это не текстильная фабрика, которую закрыл, повесил на дверь замок, и ушел. Нужно убрать все радиоактивные вещества, отключить все системы... Второй блок уже пуст, в первом и третьем еще осталось радиоактивное топливо.

- И сколько же времени занимает его извлечь?

- Для начала нужно построить два завода - по переработке жидких и твердых радиоактивных отходов. Нужно построить для них хранилище. Строительство ХОЯТ-2, может, закончится к 2006 году - это дорого стоит, и нужно обеспечить максимальную безопасность здания. На самой станции постепенно выводятся из строя различные системы, все время продолжают увольнять людей. Но работы по закрытию будут продолжаться лет 100... Здесь все время будут продолжаться работы, пока она не превратится в безопасный объект. ХОЯТ-1 рассчитан на 40 лет. Потом придется строить новое хранилище. Сначала станцию закрыли, и только сейчас составляется план, что с этим делать дальше.

Абсурд состоит в том, что из-за закрытия всех энергоблоков, станция станет менее безопасным местом, потому что денег будет не хватать. Мы считаем, что закрытие третьего бока было ошибочным решением, потому что как раз он был оснащен самыми современными системами безопаности, и мы могли бы спокойно до 2007 года продолжать зарабатывать деньги на закрытие станции - без убытка. Но им нужно было поставить Украину на колени, и вместо того, чтобы производить электричество, станция теперь только его потребляет. Когда наша задолженность по электричеству достигла 2.4 миллиона гривен, нам угрожали его отключить. За электричку, которая возит работников из Славутича на ЧАЭС, станция задолжала 5.5 миллионов гривен, и нам сократили количество вагонов - с 12 до 10".

- Простите за назойливость, но почему на станции у вас нет защитных костюмов?

На станции постоянно проводят дезактиваци, и тем не менее даже не в самых "тяжелых"участках радиоактивный фон здесь в 8 раз выше, чем в том же Киеве.

- Для работников атомных объектов норма другая, 2 сантизиверта в год. Сегодня не 86 год, если подчиненный получил повышенную дозу - начальство несет за это уголовную ответственность. У нас специальное питание... А что, в Чернобыле так и лечатся спиртом? Здесь ты не можешь прийти на работу под градусом, тут другая дисциплина. Да и вообще, что такое радиация? Вот ты, летя на Украину, получила дозу облучения, которая составляет нашу трехдневную норму на станции. В кирпичных домах есть радиация, и ничего. Радиация на всех действует по-разному. Для некоторых малые дозы могут быть опасными, а я работаю здесь уже 15 лет, и ничего. 4 года назад нас тут приезжал снимать французский канал, так они еще на КПП Дитятки переоделись в защитные костюмы с перчатками, как инопланетяне, и камера у них была в специальном чехле... Так они по всей зоне и ездили. Для людей тут это такой цирк был... Как-то приезжала делегация из Гомеля, так одна девушка на меня смотрела квадратными глазами. Сказала в конце концов: "Я и не представляла, что вы здесь.. так выглядите". Я ее и спросила: "А вы думали, мы тут все с тремя руками?"

- Однако место для работы, согласитесь, не самое приятное.

- Я приехала на станцию после аварии из Москвы, вслед за мужем, и нисколько не жалею. Мы сразу получили квартиру, хорошую зарплату, в то время как многие мои однокурсники так и не устроились в Москве. И я надеюсь проработать здесь до пенсии. Средняя зарплата здесь - 1500 гривен.

"Я знаю людей из Припяти, которые оставались там сутки, - и нарожали кучу детей, - добавляет Семен Штейн, глава отдела информации станции. - Вот я - еврей, живу в Славутиче, работаю здесь 15 лет, и чувствую себя отлично. У нас там истериков нет. Радиофобию все уже давно пережили. Тут работают специалисты, которые знают, о чем идет речь. Главное - не лезть, куда не надо. Да в общем, совсем куда не надо - туда и не пустят. Возле саркофага есть места, где из трещин излучение - выше - 4.5 рентген.

Сам саркофаг, надо сказать, выглядит более чем неприятно.

Гигантская бетонная конструкция, возведенная над взорвавшимся реактором, прикрыта проржавевшими листами, и кое где можно невооруженным глазом обнаружить в нем трещины.

Здание четвертого блока окружено двойным забором с колючей проволокой, камерами, и вооруженной охраной. Сам саркофаг, который называют "самым опасным зданием в мире", находится в эксплуатации уже 16 лет. Часть его конструкции строилась прямо на развалинах четвертого блока. Сам саркофаг не герметичен, и дождевая вода течет внутрь через проемы между листами железа, в трещины, попадая в разрушенный реактор и вызывая новые химические реакции. Трещин этих в саркофаге - около 100 квадратных метров. Помимо 200 тонн радиоактивного топлива, оставшегося в самом реакторе, внутри саркофага скопились около 4 тонн радиоактивной пыли, которая продолжает потихоньку просачиваться сквозь трещины наружу. "Душами" из специальных растворов ее прибивают вниз, но тем не менее, небольшие утечки продолжаются. В относительно безопасных местах саркофага сменяются команды из 12 человек, которые выполняют работы по прессованию пыли, наблюдают за показателями датчиков, установленных внутри саркофага, - правда, не там, где надо было бы, а там, где их удалось установить...

"Здание саркофага рассчитано на 30 лет эксплуатации, но проблема в том, что у нас нет контроля над происходящими внутри химическими процессами, - поясняет Валентина Оденица, заместитель начальника отдела информации ЧАЭС. - Саркофаг нужно укреплять в 15 разных точках, но пока нам удалось это сделать только в двух местах. В некоторых местах радиация настолько высока, что туда даже в защитных костюмах и ненадолго не подобраться - 3500 рентген в час.

Раньше топливосодержащие массы были монолитом, вроде лавы, но со временем под влиянием химических процессов они превращаются в пыль. Часть конструкций держится на самом здании блока, и они ветшают. Даже трехбалльного землетрясения может хватить на то, чтобы здание рухнуло, и поднялось облако радиоактивной пыли".

- Говорят, что даже если это произойдет, - из-за того, что нет пожара, такое облако не выйдет за пределы зоны.

"Здесь трудно что-либо прогнозировать, потому что мы не знаем, что происходит внутри реактора. Если менее 10% топлива, которое было выброшено при взрыве из реактора, поднявшись в воздух, сумело загрязнить тысячи квадратных километров - трудно сказать, что произойдет с оставшимися 90%..."

Вместо того, чтобы пытаться залатать старый саркофаг, - не так давно был утвержден проект "Укрытие-2" - гигантская арка из стали или титания, которую возведут над саркофагом. Стоимость арки - около 768 миллионов долларов, и в качестве спонсоров выступят 28 стран, включая Израиль. Над разработкой проекта работают сегодня английские, французские, американские и украинские инженеры, и строительство его должно быть завершено к 2007 году. Новое укрытие будет рассчитано на 100 лет, и цель его - не дать радиоактивным частицам покинуть укрытие, вплоть до их окончательного извлечения из развалин четвертого блока и полной дезактивации территории.

- Почему, собственно, его еще не начали строить?

- Ну как... Сначала проходит тендер, параллельно ведутся подготовительные работы. Даже такие элементарные вещи, как кабинки дезактивации на 1500 человек, а не на 40..."

Пиар станции поставлен на уровне - в специальном зале вам покажут фильм про взрыв реактора (оператора, который снимал с вертолета дымящийся реактор, давно уже нет в живых), покажут макет саркофага и недостроенной станции. А если ваш сан того заслуживает, даже проведут в специальном костюме на экскурсию в относительно безопасные места саркофага, чтобы вы получили там свою дозу в 40 миллизиверт. К слову, ежегодно станцию посещают около 3000 человек - политиков, студентов, иностранных специалистов.

- Это и есть радиоактивный туризм?

"Мы это так не называем. Просто есть граждане разных стран, у которых есть право знать, что здесь происходит."

...На данном этапе мнения о ЧАЭС разделились на прямо противоположные: одни считают, что станция больше не представляет никакой опасности, большинство пострадавших пострадали на деле от радиофобии, а не от радиации, и путем раздувания паники правительство Украины попросту клянчит деньги у запада. Другие полагают, что как раз напротив, люди относятся с ЧАЭС с вопиющей халатностью, в то время как реальные последствия длительного воздействия радиации в малых дозах начнет проявляться гораздо позже - пик раковых заболеваний придется на 20-е годы нынешнего века, а отсутствие третьей головы еще не означает отсутствие мутаций на уровне клетки. На сегодняшний день на ликвидацию последствий чернобыльской аварии (включая пособия ликвидаторам, различные исследования, заботу о переселенцах) уходит около 12% госбюджета Украины.

По обочинам дороги, ведущей в Припять, мелькают там и сям щитки с радиационным "пропеллером".

За проржавевшими рельсами железной дороги похоронен "рыжий лес" - те четыре квадратных километра сосен, хвоя которых после аварии на четвертом блоке за считанные часы под воздействием радиации поменяла цвет с зеленого на рыжий. Даже сегодня фон там такой, что редкие машины работников зоны проезжают по этой дороге с большой скоростью и наглухо закрытыми окнами. По другую сторону дороги уже разрослись молодые сосенки, над которыми возвышается на расстоянии пары километров уродливое здание "саркофага".

На некоторых зданиях до сих пор красуются бодрые лозунги компартии, но жуткая, неправдоподобная тишина, царящая в этом мертвом городе, заставляет сердце тоскливо сжиматься. Брошенный город, бывший когда-то процветающим обиталищем атомщиков, выглядит страшнее, чем развалившиеся села. Там прогнившие деревянные дома как-то вписываются в общий фон постсоветской разрухи в деревнях, и смотрятся не в пример "натуральнее" бетонных многоэтажек возвыщающегося над мертвым городом "чертова колесо" с веселенькими желтыми кабинками. До строительства атомной станции и Припяти, этот район был бедноватым, с редкими селами. Реактор вдохнул в него жизнь, он же ее и отнял.

Огромные, чуть облезлые надписи на зданиях все еще зазывают посетителей в кафе, в мебельный магазин, гостиницу "Полесье", дворец культуры - посетителей, которые не приходят уже 17 лет. Застекленные окна квартир до сих пор плотно закрыты хозяевами, опасавшимся зараженного ветра. Аккуратные дворики с детскими горками и качелями потонули в рощицах молодых деревьев, и на ядовитом снегу алеют красные ягоды шиповника. Иногда бывшие жители Припяти затрудняются найти свой дом, петляя в машине по дорогам, часть которых уже завалена буреломом, и рефлекторно сигналя пустоте.

Из открытых подъездов тянет запахом плесени. Вход в первый подъезд дома номер 11 на улице Курчатова перекрывает дерево, выросшее прямо из решетки водостока.

Огибая его жесткие ветви, прохожу внутрь. Штукатурка осыпается со стен, из какой-то трубы, прорванной неизвестно в каком году, течет вода.

Одни квартиры плотно закрыты на ключ, двери других распахнуты настежь - сначала в них побывали хозяева, потом - мародеры, которых за бедностью не остановила даже боязнь радиации. Стандартная планировка, стандартная мебель, по полу разбросана обувь, одежда, книги... В одной из квартир стоит разломанное пианино...

Часть квартир сохранились так, как будто люди исчезли оттуда по мановению какой-то злой волшебной полочки. И сейчас ветви деревьев все смелее постукивают в окна, грозя разбить стекла и ворваться в дома.

Ворота детского сада "Янтарик" гостеприимно распахнуты. Маленькие деревянные столы и стульчики разбросаны по всему помещению, деревянные кубики пылятся в ящиках, на полочках - деревянные пирамидки...

Под цитатой Крупской: "Мы должны растить здоровых и крепких детей", - сидят в обнимку на детских шкафчиках осиротевшие и полинявшие кукла и плюшевый мишка. Рядом - маленькие противогазы, покрытые толстым слоем пыли.

До аварии, в Припяти жили в основном работники станции и их семьи. Через несколько дней после аварии, когда радиационный фон на улицах города достигал полутора рентген в час, в 1000 раз больше нормы, из города были эвакуированы 47 тысяч жителей. Кроме одного, который, по легенде, сторожил завод "Юпитер", надрался спиртом, и проспал эвакуацию...

Иногда в брошенных квартирах находят пристанище преступники. Может, именно поэтому на работниках милиции на въезде в город - вместо защитных костюмов - бронежилеты..

Шагая по бульварам этого города призраков, невольно лезут в голову дурные мысли, что именно так будет чувствовать себя последний человек на земле, гуляя по пустому городу, минуя застывшие строительные краны, облезлые лозунги на стенах, пустые телефонные кабинки и голубые ели, торчащие на бульварах среди дикой молодой поросли, как хрустальный дворец в трущобах. Лет через 10 дома окончательно поглотит растительность, мир изменится, а этот город так и останется жутким разваливающимся памятником непонятно чему, с бессмысленными указателями на мертвые улицы.

...По пустой улице трусит по направлению ко мне собака. "Черт", - думаю я, и прибавляю ходу, припомнив одну из чернобыльских рассказок про то, как волк сожрал собаку на привязи.

За первой собакой из одного из дворов вынырнуло еще одно такое же животное неопределенной окраски, и неторопливо потрусило вслед за первой. Впрочем. Повели они себя вполне дружелюбно. Как выяснилось, собака Муха вместе с мамой Муркой живет на КПП у Припяти, а в будке за колючей проволокой копошатся 9 маленьких щенят, которых с удовольствием разбирают работники станции...

- А они... Нормальные? - с опаской с прашиваю я, предполагая, что в таком месте девять маленьких щенков вполне могли оказаться... ну, скажем, одним несросшимся большим щенком...

- Вполне, - кивают охранники.

"Неужели город так и останется стоять пустым? - спрашиваю Сергея Саверского. - Жутко как-то..."

- А вы посчитайте, во сколько обойдется сравнять его с землей. В 87-88 годах провели дезактивацию города, причем не только с радиацией была проблема.

Тогда же 45 тысяч человек вывезли за 3 часа. Люди, уходя, как они думали, на пару дней, оставили полными холодильники, собак и кошек заперли в квартирах... И когда через несколько месяцев открывали квартиры - можете себе представить, что там было. Позже, людям позволяли после проверки на радиацию что-то вывозить из менее "грязных" районов... Первый район пострадал больше всех - у него окна выходят прямо на станцию... В 86-м город решили сохранить "теплым" на зиму, продолжали обогревать дома. Потом отопление отключили, трубы полопались, во всех домах сейчас протекает водопровод... В итоге что-то придется с городом делать. Но жить тут нельзя.

- Так почему здесь работают люди?

- Специалистам положена другая норма радиации. Пролезть в зону не так уж сложно - как только забор восстановили, тут же появились 5 новых прорех. Просто каждый знает, чем он рискует.

Помимо работников зоны, за колючей проволокой живут еще 410 человек - из тех, кто не прижились там, куда их выселили после аварии на ЧАЭС, и вернулись в свои дома. Из 72 эвакуированных деревень вновь ожили 12, хотя если есть жизнь после смерти, видимо, в этом мире она выглядит именно так. Большинство самоселов - старики, так и не дождавшиеся обещанных квартир в нормальных районах. Не исключено, что кому-то проще подождать, пока проблема отпадет сама собой, и судя по частоте похорон стариков в зоне, - это не столь безумная гипотеза. Детей там нет. Единственная девочка, родившаяся в Чернобыле, после долгих скандалов и угроз социальных служб отнять ребенка, была вывезена из зоны. Девочка, кстати, родилась вполне здоровой.

В одной из разваливающихся деревень в почерневшем деревянном доме живут Анна и Михаил Евченко 65 лет. Во дворе дома нас встречает огромный черный Васька с неожиданной для этих мест претензией на персидского кота. В сарайчике, прикрытом старым одеялом, Евченко держат корову с двумя телятами, "поросенка ледащего" и гусей. После аварии, по их словам, их переселили в "картонный домишко" с протекающей крышей в 60 километрах от Киева.

"26-го апреля, когда авария произошла, мы были дома, - говорит Анна Ивановна. - 3-го мая приехали нас выселять, сказали брать только самое необходимое. А у людей хозяйство, скот. Животных не разрешали брать, даже котов. Вся деревня трещала, люди шли по улице, выли... Кого-то силой волокли, это было хуже, чем война... Не хочется это вспоминать. А в домике, куда нас переселили, мы кое-как перезимовали, ездили работать на сахарный завод... Но зима выдалась больно суровая..."

Несмотря на их жалобы, места получше им так и не подыскали, и вместе со 170 семьями, уже в 1987-м они вернулись в свою деревню, решив подождать, пока для них не подыщут жилье попрочнее. Со временем кто-то получил квартиру в городе, кто-то помер, кого-то забрали дети, кто-то отправился в дом престарелых. Евченко и еще 25 стариков остались в деревне.

- Зона уже тогда была закрыта, как же вам дали въехать?

- Закрытой? Да нам милиция помогала вещи во дворе сгружать. Я начала работать уборщицей в Чернобыле. На проходной у дозиметра звенела, как зайчиха...

"Я тогда работал бульдозеристом в Чернобыле, - добавляет дед Михаил. - После аварии приезжали постоянно депутаты всякие. А теперь никому уже до нас нет дела. Все разваливается... Нашему поколению как-то и война досталась, и Чернобыль... Наша-то жизнь уже кончена, а детей, под это попавших, жалко. Ждали вот квартиры, да видно, так и не дождемся..."

Заводить разговор об их хозяйстве как-то неловко в месте, где даже такие невинные сказочки, как "Посадил дед репку, и выросла репка большая-пребольшая..." - звучат не очень уютно.

- Вы пьете молоко коровы, которая есть радиоактивную траву, берете воду из колодца, едите овощи с огорода... Последствия ощущаются?

"Да у всех тут, кто живет, голова постоянно болит, давление высокое, - говорит Анна. - То ли от радиации, то ли от старости. Приезжают тут иногда, замеры делают.. Как-то даже японцы или китайцы приезжали, почву замеряли... Сказали, радиация в пределах нормы. Но мы даже дома из-за этой радиации одежды не снимаем. Жизни здесь никакой. Правда, когда мы вызываем по телефону скорую, она приезжает.... Сейчас вот две недели сидим без хлеба. К нам приезжают иногда на машине, продают втридорога, за полтора рубля... Кот вон исхудал".

Дети их живут в Белорусии, приезжают редко. "Сейчас между нами границу провели границу, кто ж знал, что так будет. Старший сын меня как-то хотел отвезти домой, и ему не дали проехать в зону, сказали: "Колеса прострелим". Так и шла пешком километров 8...

- Если все так плохо, после 87-го уехать вы отсюда не пробовали?

"Да куда нам ехать? Нам ничего не дали, с тем и остались. Квартиру нормальную кто-то, может, себе забрал. Пять семей вот переселились в Березань, а мы остались. Газ привозят в баллонах, электричество есть, телевизор, газеты привозят... Дети изредка навестить приезжают. Когда внук был маленький, приезжал сюда летом погостить, сейчас уже не приезжает..."

Сначала в Зону завезли зубра Степана, одного из 13 оставшихся в Украине особей. Супруге его не повезло, в результате неудачной случки зубр Степан остался в гордом одиночестве. Какое-то время гулял по лесам и пас привезенных для него в зону коров. Потом сдох. Зато 24 лошади Пржевальского, завезенные в зону вместе со Степаном, расплодились и теперь там пасется целый табун - 41 лошадь. (Черт, фотография лошадей Пржевальского куда-то делась... Найду - закину.. )

Вообще с момента чернобыльской аварии, когда стало ясно, что зона останется зараженной как минимум несколько веков, на тему ее будущего на протяжении последних 17 лет выдвигались десятки разнообразных проектов. Начиная от идеи свозить туда уголовников, и кончая научным проектом выращивания в зоне животных с целью наблюдения за долгосрочным воздействием радиации на различные виды живых организмов. К числу реализованных проектов относится разведение свиней, поскольку было доказано, что если они питаются чистым кормом - мясо их не является радиоактивным.

Был и план превратить чернобыльскую зону в хранилище отработанного ядерного топлива, куда будут свозить радиоактивные отходы со всех четырех работающих атомных станций Украины, а то и за деньги - со всей России. Но Сергею Саверскому больше импонирует план превращения зоны отчуждения в уникальный, самой большой заповедник Украины.

"Надоело 17 лет заниматься ядерными отходами, - говорит он. - Хочется, чтобы здесь уже что-нибудь выросло. Был проект засадить всю зону лесами, поскольку деревья не дают ветру разносить радионуклиды. Здесь же можно выращивать кабанов, поскольку в других местах Украины нормальные леса уже уничтожили. С географической точки зрения это уникальный заповедник. В устье Припяти есть места для нереста...

- Сергей Юрьевич, вам эта идея не кажется несколько циничной - сначала угробить территорию, а потом отдать ее животным, потому что человек уже не может там жить?

- Идея циничная, но конструктивная - это единственное место, которое человек не заберет у животных. Большинство атомных станций строили в красивейших местах, у рек, чтобы была вода для охлаждения реактора.

- И все же - заповедник с радиоактивными пятнами?

- В зоне есть и менее зараженные места, скажем, на периферии 30-километровой зоны. Может, как раз благодаря усиленной охране зоны удастся уберечь редкие виды животных от браконьеров.

В 86-м году был план территорию, граничащую со станицей, превратить в "зеленую лужайку" - просто закопать зараженный грунт там же, где он лежал. От масштабного воплощения этой идеи отказались из-за риска того, что грунтовые воды размоют бурты и разнесут радиацию дальше. Проектов много, но никому не хочется вкладывать в завтрашний день.

...Сергей Саверский, занимающий сегодня должность заместителя начальника администрации зоны отчуждения и зоны безусловного отселения, приехал на ЧАЭС в 1986 году. В то время, когда он получил телеграмму с распоряжением "отправиться на дезактивационные работы 3-го и 4-го блоков Чернобыльской АЭС", Саверский как раз готовился к защите своей докторской диссертации в Уральском политехе. Приехав на ЧАЭС на несколько дней, он остался в зоне на 17 лет.

"Нам необходимо было закончить строительство "саркофага" в максимально быстрый срок. В первые годы мы ничем, кроме работы, не занимались, это была настоящая война. Семья отказалась сюда приезжать, а сейчас моя дочь уже закончила университет. У многих тогда развалились семьи. Но я не мог бросить работу в середине, хотя такая возможность у меня была. Тогда еще не было всей этой четырехэтажной груды бумаг (показывает на заваленный бумагами стол).

Из 15 человек, которые со мной работали на крыше, остались в живых только 5. А я, хотя приходилось работать в полях на 1000 бэр, до сих пор жив. Вообще каждый организм воспринимает радиацию по-разному, некоторые утверждают, что как раз радиация в маленьких дозах опаснее. Многие из тех, кто работал на строительстве саркофага, сегодня инвалиды. Хотя даже тогда уже была категория людей, которые ездили в зону ради получения надбавок. А некоторые из тех, кто реально пострадал, говорят, что ходить за этими льготами - ниже их достоинства, хотя чувствуют они себя плохо."

- Не жалеете, что вы здесь остались?

- Иногда жалею. Но от судьбы не убежишь. Большинство людей находятся здесь временно. Как любой нормальный человек, они зарабатывают здесь на жизнь, и стремятся побыстрее отсюда убраться. И есть другая категория - те, кто жили здесь до аварии, специалисты со станции, для которых зона - это их их жизнь. Здесь до сих пор 95% времени отнимает работа.

- Далеко не все вне зоны задумываются о том, чем вы здесь занимаетесь. Нет ощущения, что вас здесь просто забыли?

- Нет, потому что никто не заставляет нас здесь находиться. Очевидно, что вне зоны нашу работу не ценят. И можно найти работу с зарплатой в 450 гривен - около 100 долларов. Но кому-то эту работу делать надо, и боюсь, даже нашим внукам не доведется увидеть эту зону открытой. Что люди здесь делают? Работают над тем, чтобы радиация не распространялась дальше. На "Маяке", где в 1957-м был взрыв хранилищ отработанного топлива, а система охлаждения не сработала, работы продолжаются по сей день. Распад плутония продолжается десятки тысяч лет. Так что разговоры о том, что люди смогут вернуться здесь жить - нереальны.

- И все-таки - 11000 человек в закрытой зоне?

- На станции постоянно идут сокращения, но там все еще работают около 4000 человек, занимаются техническим обслуживанием существующих объектов, готовят станцию к закрытию. Реакторы остановили, теперь идет процесс снятия с эксплуатации. На первом этапе извлекут радиоактивное топливо, и переправят его в хранилище отработанного ядерного топлива, которое еще только строится. Построить заводы по переработке жидкого и твердого отработанного топлива.

Готовятся к строительству второго укрытия над саркофагом. Деньги пока не переведены, есть только гарантии 29 стран...

- Говорят, что в 86-м зараженную землю и лес закапывали на скорую руку, и сегодня уже не помнят толком, где эти могильники.

- В зоне есть около 800 буртов, где закопан радиоактивный грунт, лес, снесенные дома... В 86-м зараженные дома, лес ломали военной техникой, выкапывали траншеи до двух метров глубиной, и засыпали там же. Возле речки Припять не было смысла песок закапывать в песок, поэтому радиоактивный песок просто присыпали сверху грунтом, и закрепляли латексом. 10% этих могильников придется перезахоронить - есть такой проект "Вектор", - при этом речь идет о 500 тысяч кубических метров зараженных материалов.

Проблема в том, что при отсутствии бюджета приходится составлять список приоритетов, и делать не все, но только совсем срочные вещи. На старой дороге, по которой вы ехали, еще есть радиация - на деревьях, траве... Но сейчас самое опасное место в зоне - нефтезавод, потому что тамошние бурты находятся рядом с Яновским затоном. Они отгорожены от него дамбой, но все же, если частицы попадут в воду... За эти годы мы уже перезахоронили несколько буртов. Если бы были деньги, все остальное тоже было бы срочным. А нет денег - значит, дело терпит... "Рыжий лес" похоронен в 25 траншеях, и я бы предложил проделать в каждой из них пару скважин с датчиками, и осуществлять локальный мониторинг. Но для утверждения каждой такой идеи нужны заключения экспертов, и на это уходит иногда больше денег, чем на реализацию собственно проекта. Тут работает и пожарная станция... В 92-м были несколько возгораний в 5 разных участках зоны... Так что бросить это место на произвол судьбы нельзя.

- Какое участие в этом принимает Белорусия?

- Есть у нас совместная комиссия, где ведется обсуждение проблем паводка. В основном радиоактивные частицы передвигаются по воде. И 30% создаются на территории Белорусии, в Полесском радиоэкологическом заповеднике. У них нет могильников для захоронения радиоактивных веществ. Они в основном занимаются мониторингом и охраной зоны.

- Недавно самоселов прописали в Иваньково, поскольку в самой зоне жить запрещено, хоть они тут и живут. То есть администрация фактически смирилась с их существованием?

- Речь идет в основном о стариках, которык жили у реки.. Пожили они в этих караванах, куда их переселили, и вернулись сюда... Их многократно пробовали выселить, даже через прокуратуру - но они возвращались. Сейчас мы возим их продукты, высылаем "скорую" если что... Нет ничего циничнее, чем называть чернобыльскую аварию грандиозным социальным, химическим экспериментом... Когда в годовщину аварии сюда приезжают люди с детьми, показать им, где они жили... Каждый год мы принимаем на похороны тела людей, которые здесь жили, и хотят, чтобы их здесь и похоронили...

- Вы специалисты, и вполне отдаете себе отчет в том, что такое радиация. Тем не менее, вы спокойно расхаживаете по зоне без спецкостюмов...

- А что вы хотели, чтобы мы здесь до сих пор в противогазах ходили? Люди здесь работают, а не гуляют. Есть места, - их не так много, - где работают в защитных костюмах, ограниченное количество времени - до 4 часов, потом проходят санитарную обработку... Если их накопители показывают, что они получили облучение свыше нормы - их эвакуируют из зоны. К этому привыкаешь, знаешь, куда можно ходить, а куда нельзя. В 86-м, когда я выходил на крышу саркофага, и физически ощущалась радиация, запах озона, странный такой ветер, - были всякие экзистенциальные мысли, а сейчас это уже рутина.

Третий тост, который обычно пьют за присутствующих здесь дам, в зоне пьют за пожарных, пытавшихся потушить горящий реактор, и погибших от лучевой болезни. Их тела были вывезены для похорон в Москву.

"Да я не пью..."

"Давай, пей... Это помогает от радиации. Что ты смеешься? Те, кто в первые дни пил спирт, остались в живых..."

В отличие от "элиты" - работников самой атомной станции, прочие работники зоны частенько спасаются от радиации по старинке - алкоголем. Средство спорное, поскольку для того, чтобы оно было эффективным, нужно употреблять спирт в таких количествах, что хронический алкоголизм гарантирован. Пожалуй, за всю жизнь мне не приходилось потреблять спиртное в таких количествах, как за эти три дня "чернобыльского курорта". Проблема только в том, что когда ты выходишь на улицу, и кажется, что в горле опять першит от радиации, хмель улетучивается мгновенно.

На третий день в Чернобыле я сдалась. Место это вгоняет в такую депрессию, что напрочь пропадает желание гадать, от чего так трещит голова - от радиации ли, от петляния по разваливающимся селам и зараженным лесам, от разговоров с обитателями зоны, которые считают, что им еще повезло, что они там работают, и готовые рисковать своим здоровьем ради надбавки к зарплате, от приступа радиофобии, - или просто от усталости.

"Достало", - подумала я, и храбро впилась зубами в котлету, искренне уповая на то, что она сделана не из чернобыльских коров. Далее была продегустирована жареная рыбка, - опять же, из расчета на то, что это не та самая рыбка, которую ловили давеча в Припяти рыбаки. Ну, и вечерком, естественно, в чернобыльской гостинице, где нас было на два этажа человека три, я полезла в душ под струи воды с неизвестным химическим составом. В конце концов, как долго человек может жить в таком напряжении в этом проклятом месте, где волки ночами жрут на привязи собак в городе, а дикие кабаны перекапывают рылом огород за местным отделением милиции?

На обратном пути на КПП Дитятки работник милиции обходит с дозиметром нашу машину. Пару раз дозиметр начинает орать так, что ноги мои от страха мгновенно прикипают к земле.

"Да не переживай, - успокаивает он. - Это он так набирает пробу, а когда он молчит, - измеряет... Видишь - отклонений от нормы нет." Забравшись на металлический дозиметр в человеческий рост и положив руки на решетчатые панели сбоку, с облегчением наблюдаю, как на табло загорается надпись "чисто".

- Ну, и что это значит? Что я не облучилась?

- Нет, это значит, что на тебе сейчас нет радиоактивных частиц. Надеюсь, - неожиданно улыбается он, - ты не разочарована. А то есть тут народ - как зазвенит дозиметр, сходят с него, как герои...

...На въезде в Иваньково лежит на перекрестке гигантское яйцо. Кто его снес, местные жители не в курсе. Говорят, это яйцо - символ будущего. Может, что-то здесь еще родится...

Чернобыльские рассказки. Начинаю с конца... Авось так веселее будет.

...Когда-то в районе нынешней зоны отчуждения стояли 18 церквей (и 6 синагог, для интересующихся). Одна из чернобыльских легенд гласит, что в начале прошлого века бегал по селам юродивый, показывал на церкви, и приговаривал: "Эту разрушат, и эта сгорит.. А вот эта - будет стоять". Большинство церквей и вправду были разрушены в 30-е годы прошлого века, еще две сгорели после аварии на ЧАЭС. Осталась только одна церковь - свято-ильинский храм в вахтенном поселке Чернобыль. По воскресеньям на службу в нее свозят самоселов из окрестных деревень, и прихожане потихоньку своими силами пытаются восстановить ее во всей красе 18-го века.

70-лентний Иосиф Францевич Брах месяц своими руками отделывал по чешуйке золотую маковку. При знакомстве неожиданно заводит разговор про Израиль: "Мы все тут за Израиль переживаем. Может, теперь, когда Арафат назначил этого нового премьер-министра, вам легче будет. Знайте, что мы в Чернобыле вас поддерживаем".

"Вы знаете, люди нас называют таким оскорбительным словом - "самоселы", как будто мы тут на чужое пришли, - с обидой говорит Надежда Удавенко (50), прихожанка чернобыльской церкви, которая проживает по соседству вместе с родителями. - Но на деле это ведь наши дома. Мы - настоящие патриоты этой земли, и тем, что мы здесь живем, мы для нее сделали куда больше, чем все ликвидаторы вместе взятые. Мы верим, что эта земля еще зацветет, и с этой церкви начнется ее возрождение.

Нас пытаются выжить отсюда всеми способами. Пару лет назад проезжали на машинах, поджигали села... У кого-то дома сгорели, они перешли жить в другие дома, но не уехали... Мы живем здесь, выращиваем на огороде овощи, едим их - и ничего. У одной женщины тут, практически 40 лет, родилась здесь здоровая девочка. Кто-то по науке живет, а кто-то - верой."

- Как вы сами сюда вернулись?

- Я видела из окна дома пожар на станции. Помогала эвакуировать людей из Припяти. А сама осталась здесь. Я была учительницей, пыталась привить детям любовь к своей земле. Если мы здесь не останемся, то кто же? Эту землю можно возродить только любовью. В 86-м мы были в таком шоке, не знали, что делать, куда податься. И я, как многие тогда, пришла в эту церковь, не понимая даже элементарных слов молитвы. Но как отпустило... И я тут осталась.

Иерей Николай Якушин, сам бывший чернобылец, приезжает из Киева со своей матушкой на несколько дней в неделю на службу. "Радиация, конечно, есть, но есть и чудеса, - говорит он. - К примеру, в самой церкви уровень радиации ниже, чем в моей киевской квартире. А на алтаре радиация нулевая. И все иконы сохранились, хотя были попытки взлома церкви...

Все-таки бог бережет свое святое место. А в прошлом году Владыка разрешил нам ввезти сюда мощи Агапита Печерского, который исцеляет безнадежных больных. Чернобыльская земля тоже поражена безнадежным недугом. Но мы верим в чудеса."

У отца Николая есть еще одна мечта - основать в Чернобыле исторический музей.

"Вы не представляете, какие здесь есть потрясающие места, - с воодушевлением говорит он, разворачивая карты. - Старообрядный скит, древние развалины, курганы..." Заслушавшись его, рисуются картины возрождения Чернобыля, и энтузиазм его так заразителен, что хочется схватить лопату и бежать на раскопки. На пару минут забывается, что шанс откопать в зоне могильник радиоактивных отходов куда выше, чем какой-нибудь курган...